Мое знакомство с Михаилом Николаевичем Покровским относится к осени 1921 г. Место знакомства-первая лекторская группа Университета им. Свердлова. Адрес-кажется, Скатертный переулок, недалеко от Никитских ворот, двухэтажное здание.

В первой лекторской группе М. Н. Покровский преподавал на историческом отделении и даже руководил им. Лекторская группа не ставила перед собой научно-исследовательских проблем, а перед нею стояла гораздо более скромная задача. Из краткосрочных курсов «Свердловки» образовались трехлетние курсы, для которых нужны были преподаватели истории. Из старой, кадетской профессуры преподавателей брать было нельзя. И наша партия готовила этих преподавателей из молодежи. В первой лекторской группе было около двухсот человек студентов в возрасте от 19 до 25-30 лет. Преобладали солдатские шинели и шлемы. В таких же костюмах были и девушки. Вот какая была аудитория! Лекторская группа это - зародыш будущего Института красной профессуры, ибо специализация в ней проводилась по тем же специальностям, что было позднее в Институте- история-русская и всеобщая, политическая экономия и исторический материализм.

Руководителем по всеобщей истории был Н. М. Лукин (Антонов). Семинар по отечественной истории вел М. Н. Покровский. Политическую экономию преподавал Александр Кон, часто появлялся в семинаре специалистов бывший меньшевик И. И. Рубин.

Я попал на историческое отделение и два года занимался с М. Н. Покровским. Помню, что вместе со мной был мой однофамилец К. Ф. Сидоров, Э. Б. Генкина, Н. Л. Рубинштейн, специализировавшийся позднее в области внешней политики. Руководство Покровским семинара историков придавало особое значение нашей работе. Он привлек для работы только коммунистов. Помню из беспартийных работал по всеобщей истории только проф. А. М. Васютинский,

к которому Покровский относился с особым уважением и доверием.

М. Н. Покровскому помогали по истории СССР В. Викторов, С. А. Пионтковский; по истории партии (уже был введен этот курс) с нами занимались Н. Н. Батурин и С. И. Мицкевич. Таким образом, среди нашей профессуры мы имели партийное коммунистическое ядро. М. Н. Покровский в течение двух лет руководил нашим семинаром. Одновременно все мы должны были преподавать на 3-годичных курсах, но мы и сами не прошли еще университетского курса истории. Поэтому мы прорабатывали определенную программу с В. Викторовым и С. А. Пионтковским, а потом уже шли преподавать на 3-годичные курсы Свердловского университета.

Я тогда впервые увидел М. Н. Покровского, он произвел на меня сильное впечатление. С острым умом и с не менее острым языком, интересный, великолепный лектор. Одет он был всегда очень хорошо и опрятно. Тогда шел 1921 г. и это было нелегко соблюдать. Будучи очень загружен на практической работе, он не пропускал ни одного занятия. Каждую неделю в положенные 10 часов он являлся на занятия и строго укладывался в положенное время, в то время как другие профессора затягивали свои занятия. За 2-2,5 часа мы успевали заслушать доклад, содоклад, выслушать замечания товарищей и, наконец, суждение самого М. Н. Покровского, нашего строгого научного руководителя.

Помимо занятий у нас в семинаре он читал лекции на 3-годичных курсах, которые мы также посещали. Я помню его несколько лекций по XIX в. Они читались в помещении бывшего Купеческого клуба (теперь театр Ленинского комсомола). Лекции его были очень интересны по форме и содержанию. Покровский никогда не читал по написанному, говорил четко, творчески и всегда приводил несколько подготовленных цитат из документов.

Он не только говорил о том, как освещалась эпоха Николая I историками, скажем, в конце XIX в., но всегда проводил параллель, как эта эпоха освещается теперь нашими историками-марксистами. И это создавало необходимый контакт между аудиторией и лектором.

В лекциях Покровского всегда преобладал уклон в сторону освещения коренных вопросов классовой борьбы. И, оглядываясь назад, я должен сказать, что это было правильно и этому нужно было учить. Молодую рабоче-крестьянскую аудиторию можно было правильно воспитать, подчеркивая основные моменты развития классовой борьбы, классовых столкновений и те изменения, которые происходили в стране. В лекциях по внешней политике Покровский очень остро и умело разоблачал захватнические цели царского правительства в XIX в., жестокость колониальной политики, проводимой царскими генералами.

Далее я вспоминаю курс лекций, который Покровский прочитал по историографии. Позднее они были повторены в Ленинграде и изданы небольшой брошюрой. Эти шесть-семь лекций явились первой попыткой осветить то, что сделано русской исторической наукой за два с половиной столетия, с новой точки зрения, с точки зрения историка-марксиста. Какие бы недостатки ни были в этих лекциях, но они раскрыли нам глаза. Возможно, что мы, в том числе и я, воспринимали слишком доверчиво этот курс, но нельзя не признать, что основное в этих лекциях заключалось в том, что историческая наука и ее развитие определялись классовой борьбой. Если вы прочитаете Н. М. Карамзина, говорил Покровский, то вы увидите, что этот ученый в значительной мере выполнял заказ царской династии Романовых и с их позиций писал историю России. В лекциях Покровского приведен целый ряд фактов о том, что в свое время и древний летописец «добру и злу» внимал не равнодушно. Особое значение этих лекций- в критике С. М. Соловьева, его теории борьбы леса со степью, надклассовости царизма. Покровский высоко ставил Соловьева, гораздо выше В. О. Ключевского, который, собственно говоря, жил идеями Соловьева. Покровский показал также, что плехановская схема истории (изложенная в «Очерках истории общественной мысли») является результатом меньшевистской эволюции Плеханова, теории примирения борьбы классов.

Я очень благодарен той школе, которую я прошел в лекторской группе.

Прошел год моей практической работы на месте. Уже в 1924 г. я приехал в Москву, в Институт красной профессуры, который к тому времени из Страстного монастыря был переведен в помещение на Крымской площади-помещение, которое в свое время занимал Лицей. Держать экзамен в Институт красной профессуры по истории нас собралось человек двадцать пять. Собрались очень разные люди. Не могу не вспомнить тов. Лидока, человека с большим жизненным опытом, с большим правдистским партийным стажем. Было много молодежи в возрасте 23-25 лет. Здесь были и представители Украины. И все мы прошли через руки М. Н. Покровского, который экзаменовал нас в присутствии двух ассистентов--слушателей Института красной профессуры.

В 1924 г., по-моему, был первый выпуск Института, который дал новых преподавателей: А. М. Панкратову, С. М. Дубровского, А. А. Гайстера, В. Н. Астрова и других. Не могу не рассказать, как мастерски, без мелочных придирок Покровский экзаменовал нас. Он долго не держал людей, старался выяснить основное-знание крупных фактов и умение самостоятельно думать, обобщать материал. Он пытался понять главное-годится ли товарищ на научную самостоятельную работу, потому что приемные экзамены в Институт красной профессуры были в то

время равны сдаче кандидатского минимума. Я подсчитал, что по всеобщей истории нужно было прочитать 18 тыс. страниц обязательно, и по истории СССР тоже очень много. Надо было знать основные работы Маркса, Ленина и крупные исследования буржуазных профессоров-Караева, Петрушевского, Виноградова, Виппера, работы К. Каутского, Ж. Жореса и т. д.. Покровский экзаменовал хорошо, потому что у него был большой жизненный, партийный и преподавательский опыт. Он не позволял своим ассистентам уж слишком показывать свою ученость, но и не подавлял их, давая возможность проверять знания слушателей по некоторым частностям.

Когда у нас закончились приемные испытания, начались занятия. В Институте никаких лекций не было, два семинара в год и языки. Один семинар вел Михаил Николаевич. Мы выбрали семинар по аграрным вопросам, который вел П. И. Лященко. За время пребывания в Институте я был свидетелем, как Покровский провел три семинара по историографии, по Октябрьской революции и гражданской войне. На первом (курсе то историографии Покровский вводил в тематику изучение новых имен- А. П. Щапова, Г. Эверса, В. О. Ключевского, Н. А. Рожкова, Г. В. Плеханова. Покровский подсказывал нам, помогал.

Работая в этом семинаре, мы углубляли свои представления о течениях в русской исторической науке. Покровский вносил партийную, марксистскую точку зрения в освещение историографических материалов. Многие из нас-слушателей, конечно, уже кое в чем стали расходиться с нашим руководителем. Если бы ученики всегда были копиями своего учителя, тогда никакого прогресса в области науки не было бы. Известная склонность к социологизму у Покровского проявлялась и тогда. Например, как объяснить социально смелую концепцию Рожкова? Покровский говорил, что эта концепция отражает интересы технической интеллигенции. Причем, следует сказать, что Покровский не только великолепно знал, что написал Рожков, но он очень много лично с ним работал, а во время первой русской революции 1905-1907 гг. был его товарищем по работе и по партии. На семинаре Покровский рассказывал, как они вместе с Рожковым представляли Московский университет на педагогическом съезде в первую революцию и как Рожков в 1905 г., когда шли кровавые бои на баррикадах Москвы, вместо того, чтобы быть вместе с рабочими на баррикадах, заперся у себя в кабинете и за три недели написал книгу о происхождении самодержавия в России. Так Покровский подчеркивал оторванность Рожкова от масс. Или Покровский рассказывал, как он с Рожковым ехал в трамвае на митинг и как один выходил с одного конца вагона, а другой - с другого, так как один выступал от большевиков, а другой - от меньшевиков.

В те годы был выпущен сборник работ семинара по историографии. Покровский очень поддерживал молодежь. Он считал, что если человек думающий, мыслящий, желающий работать, написал работу, она должна быть напечатанной; Покровский поддержал выпуск сборника работ семинара и говорил, что это попытка разобраться в ряде вопросов с классовых позиций. При его помощи были напечатаны два тома сборника, по историографии.

Второй семинар-по Октябрьской революции -родился неожиданно. Мы хотели заниматься вопросами крепостного права, и я уже взял тему. Прошло с того дня две недели, приезжает Михаил Николаевич, собирает семинар и говорит:

-Меня вызвали в ЦК и сказали, что через два года, в 1927 году, будет отмечаться десятилетие Октябрьской революции. Крепостным правом не поздно будет и потом заняться, а сейчас давайте займемся вопросами истории Октябрьской революции.

Семинар фактически охватывал проблему подготовки Октября. В результате вышло в 1927 г. два тома под редакцией Покровского. Первый том был посвящен экономическим вопросам (влияние революции на экономику), а второй - ходу классовой борьбы после Февральской революции, июльскому восстанию, корниловщине и т. п.

М. Н. Покровский, давая тему, указывал с чего начинать работать, посылал в библиотеку Академии и затем в архивы, которые тогда были в ужасном состоянии-совсем еще не разобраны.

К концу года все участники семинара представляли нечто вроде расширенных тезисов, которые обсуждались, и после этого уже писались доклады. В ходе работы над докладами было много замечаний. Конечно, нельзя было требовать от нашего руководителя, чтобы он, не работая сам в архивах, давал бы по каждому вопросу исчерпывающее и правильное объяснение, но он очень внимательно читал наши доклады. Каждый доклад он всегда внимательно просматривал и обращал внимание на все несуразности, которые у нас были. Заключительное слово начиналось с критики доклада, затем было обобщение прений и, наконец, некоторые мысли М. Н. Покровского, которые всегда обращали наше внимание на какую-то сторону, которую докладчик оставил в тени.

В ходе этой работы над историей Октябрьской революции мы впервые встретились с темой «русский империализм». Покровский уже мог опираться на работы некоторых наших экономистов (работу С. Л. Ронина и Н. Н. Ванага, кончившего Институт раньше). Если [посмотреть написанное Покровским, то видно, как высоко он ценил работы Ванага и Ронина. Несмотря на то, что Покровский дал не совсем правильное

объяснение русского империализма, очень важны его попытки связать изучение общеисторических вопросов и внешней политики с необходимостью решения основных экономических проблем. Вопросы экономической зависимости России в новейшем периоде совершенно не рассматривались ранее историками. Отдельные представители буржуазно-экономической науки занимались подсчетами удельного веса иностраиных капиталов в промышленности и банках, но значение этих фактов для внешней и внутренней политики царизма было оценено неверно.

Учениками Покровского была сделана первая попытка марксистского истолкования новейшей истории России. Михаил Николаевич, правда, несколько преувеличивал значение этих работ молодежи. Он сказал в одной из своих статей, что здесь мы имеем огромные новые открытия. По существу это правильно, но, оценивая первые труды историков по империализму теперь, видно, что наши работы чрезвычайно преувеличивали зависимость России от иностранного капитала, а сама зависимость рассматривалась как полуколониальная. Тогда считали, что Россия экономически очень отстала, что у нас отсутствовали высшие формы монополий, и что поэтому зрелость русского капитализма не особенно высока.

Разумеется, концепции Ванага, Ронина, Л. Н. Крицмана и поддерживавшего их М. Н. Покровского вызывала робкую критику со стороны другой части слушателей. В этом споре Покровский занял определенную позицию. Он считал, что, возможно, в отношении процента иностранных капиталов одна сторона не совсем права, что удельный вес иностранных капиталов преувеличен, но что важно, что политическое влияние французов и англичан нельзя понять без их экономического влияния в результате экспорта капиталов.

Покровский терпимо относился к тем, кто не соглашался с мнением Ванага, Ронина и других. В предисловии к одному из томов по истории Октябрьской революции он написал, что может быть в работах Ванага и есть известное преувеличение, но он надеется, что другие работы (в частности, моя работа) откроют дорогу для широкого исследования и уточнения вопроса. В этом отношении Покровский поступал очень объективно, помогал и, если хотите, давал возможность для столкновения различных точек зрения и, поддерживая тех и других лично, отдавал известное предпочтение определенной точке зрения.

Конечно, наша работа с Михаилом Николаевичем не ограничивалась узкой семинарской работой. Семинар наш работал аккуратно, чего, к сожалению, нельзя сказать о современных семинарах в Университете. Михаил Николаевич был очень занят и очень часто приходилось провожать его в машине до Наркомпроса с тем, чтобы по пути разрешить какие-либо вопросы.. Но Михаил Николаевич никогда не опаздывал на занятия; ему

достаточно было тридцати минут по любой теме. За пятнадцать минут он успевал разобрать работу, а за остальные пятнадцать минут подводил итоги прениям.

В то же время в процессе семинара мы наблюдали, как настойчиво и рьяно М. Н. Покровский проводил линию борьбы с буржуазной наукой, насколько непримирим он был к Допшу и его последователям у нас, насколько хорошо он выявлял завуалированные симпатии Е. В. Тарле к политике одной из коалиций в первой мировой войне.

Михаил Николаевич всегда советовал своим ученикам быть принципиальными. Он великолепно знал историю и всегда успевал следить за всем новым, что делалось за пределами нашей страны. Покровский был историк воинствующий, историк, находивший возможность остро выступать против политических инсинуаций врагов. Политическая работа у него была неразрывно связана с научной. Мы помним, как он боролся против троцкистских взглядов в исторической науке, подчеркивал родство исторической концепции Л. Д. Троцкого с буржуазными историческими концепциями и взглядами Г. В. Плеханова. Когда появились правые настроения, и некоторые из учеников М. Н. Покровского стали проявлять симпатии к Бухарину, когда вышли статьи Слепкова с его «культом кулака», Покровский яростно восстал против этого.

Покровский сам все время учился и без всякого ложного стыда указывал на многое, что устарело в его взглядах. Ему приходилось прокладывать дорогу новому объяснению не одного какого-либо вопроса, а всего исторического процесса России, включая новейшую историю России, эпоху трех революций и гражданской войны в России. По каждому вопросу им было высказано много интересных мыслей. Он дал толчок большевистскому изучению революции 1905-1907 гг. и в этой связи написал очерк русско-японской войны, выступал с докладом перед активом о первой русской революции. В его семинарах учились А. В. Шестаков, П. И. Минц и многие другие. Эрудиция Покровского была изумительна; он не уступал в этом отношении ни в чем представителям академической науки. Он был очень скромен в оценке своей роли, о чем и сказал на своем юбилее. Он учился у Ленина и очень высоко ставил И. И. Скворцова-Степанова, который ввел его в большевистскую партию.

После 1918 г. он был не только верным ленинцем, членом партии, воевавшим против всяких видов политических оппозиций, но и бойцом против отклонений от марксизма в исторических концепциях,- за это его не любили столпы академической науки. Конечно, он и сам во многом ошибался. Ему старались робко указывать на его ошибки, иногда это приводило к полемике. Следует все же отметить определенные сдвиги не только в политических взглядах, но и в мировоззрении М. Н. Покровского

в сторону более полного и глубокого усвоения ленинских взглядов. Ряд помощников Покровского, которым он доверял, некритически относились, к его взглядам, идущим в ряде вопросов вразрез с концепцией В.И.Ленина. Я могу указать на ряд талантливых ребят, которые по этой причине стали уезжать из Москвы на партийную работу. Конкретно разрабатывая вопросы, связанные с историей русской революции, с историей гражданской войны, эти товарищи сделали первые шаги у Покровского, но потом расходились с учителем и особенно с его окружением.

Ряд ошибок у Покровского связан с недостаточным монографическим исследованием большого круга важнейших вопросов. Я лично считаю наиболее существенной ошибкой М. Н. Покровского преувеличение роли торгового капитала, превращение его в самостоятельную экономическую силу, которая заполнила историю, стерла помещика-крепостника. Покровскому казалось, что эти его взгляды не противоречат В. И. Ленину, а представляют развитие его взглядов.

После смерти М. Н. Покровского мы резко отнеслись к его прошлому, часто неправильно, чрезмерно критиковали его. Эта резкая критика относилась к характеристике его взглядов на тот или другой вопрос истории. Очень много положительного о Покровском умалчивалось. Критика не помешала целому ряду самих же критиков использовать ценные и очень оригинальные мысли Покровского в своих работах.

И, вот, сейчас, когда уже достаточно времени прошло после смерти Покровского, когда благодаря целому ряду обстоятельств многое ценное, сделанное М. Н. Покровским, забыто, а усвоено только, что Покровский много вреда принес исторической науке, когда имя Покровского очень мало знают наши студенты и молодежь, я думаю, что вполне наступило время, чтобы, не смазывая принципиального характера его недостатков, показать и то положительное, что дал Покровский не только в общем деле строительства социалистической культуры, но и в рассмотрении многих вопросов исторической науки. Мне представляется, что М. Н. Покровский представлял достаточно крупную фигуру и в науке-он был академиком Академии наук СССР, и в практике социалистического строительства нашей культуры. Его знания были огромны, его талант многогранен, перо остро. Он умел соединить ученые изыскания с работой публициста и литератора. Он выступал не только против буржуазных представителей в исторической науке, но и наносил сокрушительные удары по остаткам разбитых партии меньшевиков и эсеров. М. Н. Покровский талантливо защищал на международной арене первые результаты работы советской исторической науки.

М. Н. Покровский занимает свое и достаточно крупное место в развитии советской науки. Это место еще недостаточно четко и глубоко определено. Но это место ученого-большевика, ученого-марксиста.

Это признавалось и В. И. Лениным и в соответствии с этим его указанием следует вести дальнейшую работу в историографической оценке Покровского. Было бы полезно и важно переиздать важнейшие исторические труды Покровского, что явилось бы шагом к исправлению односторонних оценок и послужило бы материалом к объективной его оценке.

Мне кажется, что марксистская историография должна воссоздать образ М. Н. Покровского, как одного из представителей марксистской исторической науки. И тогда он по праву займет свое место среди корифеев исторической науки,- большее, чем некоторые представители буржуазной исторической науки, имена которых иногда .превозносятся незаслуженно.