Предлагаемая вниманию читателей книга - третья монография автора по истории советской исторической науки. Она неразрывно связана с предшествующими исследованиями и вместе с тем отличается от них структурно, хронологическими рамками и решаемыми задачами.

Изучение вопросов развития советской исторической науки автор начал с тематики, наиболее близкой ему как исследователю с проблем истории изучения монополистического капитализма в России. В ходе этой работы постепенно вырабатывались приемы и навыки историографического исследования. Публикация в 1964 г. книги "Советская историография российского империализма" , завершила начальный период работы над вопросами развития советской исторической науки.

Применимы ли найденные и осознанные приемы историографического исследования к изучению других разделов исторической науки, таких, в развитии которых историограф не принимал непосредственного участия? Положительный ответ на этот вопрос был получен в результате разработки советской историографии аграрной истории России периода империализма. В итоге была написана вторая монография, опубликованная пока лишь частично. В дальнейшем автор рассчитывал объединить эти исследования в одну монографию с широкими хронологическими рамками, охватывающими период с 1917 г. - по середину 1960-х годов включительно.

Однако разработка относящейся к теме исследования историко-экономической литературы, опубликованной в последние годы, внесла существенные коррективы в первоначальные замыслы, ибо выяснилось, что в настоящее время ломаются традиционные грани между циклом работ по истории монополистического капитализма и аграрному вопросу, появляются исследования, посвященные проблеме взаимодействия различных социально-экономических укладов дореволюционной России. Изучение двух взаимосвязанных вопросов - как и почему это получилось и к каким результатам привело-стало самостоятельной задачей. Для ее решения, с одной стороны, не требовались те широкие хронологические рамки, в пределах которых до этого велось изучение советской историографии; в центре внимания автора оказался современный

этап развития советской исторической науки, начавшийся по общепринятой периодизации в середине 1950-х годов. С другой стороны, выяснилось, что, прежде чем судить о сдвигах, происходящих в науке в настоящее время, необходимо проделать работу, по существу выходящую за рамки задач собственно историографического исследования.

Наше время характеризуется небывалым ускорением темпов развития науки, постоянно углубляющейся дифференциацией научных знаний и соответственно - огромным потоком информации. Этот закономерный и необходимый процесс имеет и теневую сторону: исследовательская проблематика ограничивается сравнительно узкими хронологическими и тематическими рамками, иными словами, единый исторический процесс распадается на составляющие его элементы и периоды. В результате подчас утрачивается _ понимание связи и соотношения разрабатываемой концепции более широкой, с одной стороны, и соседствующими - с другой, и как следствие - теряется восприятие целостности и единства исторического процесса. Вот почему на современном этапе развития науки столь остро стоят проблемы координации, обобщений, синтеза. Разные пути и средства применяются для решения этой задачи. Создана система научных советов по комплексным проблемам; периодически проводятся дискуссии по коренным и "сквозным" вопросам науки; пишутся обобщающие труды и т. д. и т.п.

Свой вклад в преодоление разрозненности усилии исследователей внесли и работы по истории советской исторической науки. Лучшие из них (применительно к рассматриваемой проблематике таковы, например, статьи Л. М. Горюшкина или историографическое введение В.И.Бовыкина к его монографии о зарождении финансового капитала в России) показывают, что приемы и методы историографического анализа используются не только для обоснования избранного аспекта исследования; они начинают становиться неразрывной частью, всей системы доказательств, дополнительным и действенным средством научной аргументации. Однако даже работы такого типа содержат характеристику современного состояния изученности какой-либо одной проблемы. Они, конечно, способствуют координации усилий специалистов, работающих над данной проблематикой, но не имеют в виду выработку или корректировку более или менее широкой системы концепционных представлений. Последнее возможно на базе синтеза результатов конкретно-исторических изысканий по нескольким взаимосвязанным проблемам. В данном случае предпринимается попытка выявления и формулирования современной системы представлений по социально-экономической истории империалистической России - комплексной проблемы, включающей в себя, во-первых, историю монополистического капитализма и соответственно крупнокапиталистической промышленности, транспорта и банковского дела, во-вторых, аграрную проблематику, наконец, в третьих, историю мелкого и среднекапиталистического производства.

Монография, таким образом, посвящена решению двух взаимосвязанных задач. Первая носит собственно историографический, характер и заключается в воссоздании процессы развития исторических знаний и уяснении его специфических особенностей на современном этапе исторической науки. Решение этой задачи подразумевает: констатацию противоречий предшествующего этапа развития науки - исследование особенностей зарождения и развития новых научных направлений, вызванных к жизни уяснением этих противоречий и. стремлением к их преодолению; оценку реального вклада в науку каждого из направлений; выявление противоречий современного периода развития науки и определение перспектив ее дальнейшего развития. Вторая задача носит историко-теоретический характер и состоит в дальнейшем синтезе: содержащихся в конкретно-исторических исследованиях выводов и обобщений по ряду конкретных вопросов в интересах выделения и формулирования комплексной системы взглядов, исключающей, точнее, разрешающей противоречия современного периода развития науки.

Возможность одновременного решения указанных задач определяется положением исследований историографического характера в системе исторических исследований.

С точки зрения методики трудно провести четкую грань между собственно историческим и историографическим исследованием. Соответственно нелегко выделить из комплекса приемов, применяемых при выполнении исторических исследований, специфически историографические приемы и методы. И. все же некоторые особенности методики историографического исследования существуют. Они определяются прежде всего спецификой объекта, с которым имеет дело историограф.

. Предмет исторической науки в широком смысле слова - закономерности общественного развития, предмет истории исторической науки-закономерности познания этого развития. Соответственно объект исторической науки - человеческое общество во всем его многообразии, тогда как объект истории исторической науки - сама наука. Вот почему в исследованиях историографического характера меняются традиционные представления относительно источников и литературы изучаемого вопроса. Для конкретно-исторического исследования источник- это опубликованный или архивный первичный материал самого разнообразного характера, изучение которого позволяет автору разрабатывать и формулировать свою собственную систему взглядов и представлений, литература - это ранее выполненные исследования по тому же самому или связанному вопросу. Историограф, как правило, не имеет дело с первичным материалом по проблеме. Для него источник - это прежде всего, существующие конкретно-исторические исследования всех видов и типов (статьи, монографии, рецензии), далее - материалы творческих дискуссий и обсуждений, как опубликованные, так и неопубликованные, и наконец - рабочая документация (рукописи исследований, выписки, конспекты, записные книжки, переписка) историка-исследователя и другие

бумаги, составляющие его личный архив. Собственно, только последняя группа материалов является источником в общепринятом смысле этого понятия. В основном же историограф имеет дело с законченными исследованиями. Именно они являются для него главным первичным материалом, т. е. источником для изучения истории разработки конкретного вопроса, темы, проблемы. Что же - касается литературы вопроса, то для историографического исследования танковой являются работы, историографического типа по данной или смежной конкретно-исторической проблематике.

Дело, однако, не только в этом, до известной степени формальном различии. В конкретно-историческом и историографическом исследовании различны первоначальные (исходные) структурные единицы исследования: основу первого составляют исторические, основу второго - историографические факты. Не вступая в уже наметившуюся дискуссию по определению содержания этих понятий, отметим лишь, что знания, содержащиеся в историческом и историографическом фактах, различаются по своему характеру и структуре. В историческом факте преобладает информирующее значение, идущее от первичного источника и имеют, силу непосредственного свидетельства; следовательно, превалирует чувственное знание. Под историографическим фактом мы понимаем авторскую концепцию, с большей или меньшей четкостью и полнотой изложенную в исследовании; в нем. Таким образом, доминирует систематизирующее и объясняющее знание, полученное в результате анализа исторических фактов, т. е. Рациональное знание.

Отличия структурных первоначальных единиц конкретно-исторического и историографического исследований определяют и известную специфичность второго в сравнении с первым. Не останавливаясь на вопросах исследовательской техники, отметим лишь, как проявляется эта специфичность в ходе трех основных этапов исследовательской деятельности - аналитическом, синтетическим и теоретическом.

Аналитический этап конкретно-исторического исследования связан с выявлением, уяснением и оценкой исторического факта, тогда как в историографическом исследовании, и в этом специфика последнего, связан с выявлением, уяснением и оценкой авторской концепции. Мы говорим о выявлении и уяснении, поскольку концепция не всегда присутствует в исследовании в сведенном автором виде и историографу зачастую приходится начинать свою работу с выделения основных элементов концепции - ее исходных посылок, системы аргументации и полученных результатов - и на их основе формулировать определенные теоретические положения т. е. концепцию в собственном смысле слова. Что же касается историографической оценки авторской концепции, то здесь наиболее сложным, но тем не менее основным делом является установление соотношения в концепции старых, ранее добытых, и творческих знаний - не просто новых, ибо последние могут носить информирующий характер, а именно творческих знаний, полученных в результате анализа разнообразных материалов, относящихся

к предмету исследований. Вместе с тем устанавливается степень доказанности (гипотетичности) концепции, рассматривается полнота, наконец, исследуется целостность, внутреннее единство концепции, т. е. соответствие или несоответствие составляющих ее элементов друг другу и системе фактов как учтенных, так и не использованных в данном исследовании.

Синтетический этап в конкретно-историческом исследовании связан с выявлением системы фактов и реконструкцией исследуемого объекта. Он сводится прежде всего к установлению и характеристике сущностных внутренних и внешних связей oбъeктa исследования, историографический синтез - это систематизация частных концепций в интересах выявления различных научных направлений основные положения родственных, т.е. дополняющих друг друга, исследовательских концепций выступят теперь в качестве характеризующих признаков, научных направлений. Историографический синтез, таким образом, является одним из средств генерализации исторических знаний.

Наконец, теоретический этап конкретно-исторического исследования заключается в формулировании итогов исследования, т. е. авторской концепции. Что же касается исследования историографического, то его теоретический этап имеет целью установление сдвигов и изменений в развитии концепционных представлении.

Таким образом, основные этапы исследовательской деятельности историка и историографа сходны по своей сущности, но различаются по уровню генерализации исследуемого материала: конечный этап конкретно-исторического исследования является исходным в исследовании историографическом. Именно это обстоятельство и позволяет ставить перед историческими исследованиями отмеченные выше двоякого рода задачи - собственно историографические, с одной стороны, и историко-теоретические - с другой.

Изучение современного периода развития науки таит немалые трудности. Они связаны прежде всего с незавершенностью рассматриваемых процессов и научных дискуссий. Далее, для историка современного периода развития науки практически не существуют архивные фонды научных учреждений, как и документы личных архивов исследователей, что весьма затрудняет исследование генезиса авторской концепции. Опубликованные в последние годы воспоминания видных работников исторической науки в весьма небольшой степени восполняют отсутствие такой документации, ибо о последних 10-15 годах в них говорится меньше всего.

И тем не менее возможности для исследования современного периода развития науки в целом весьма благоприятны. Они заключаются, во-первых, в большом объеме и разнообразии изданной литературы - основного источника, для анализа современного состояния исследуемого раздела исторической науки. Это обстоятельство имеет для историографа такое же значение, какое для исследователя конкретной проблемы составляет полнота и

массовость первичного материала. Трудности здесь состоят не в малочисленности, а скорее в изобилии материалов, с одной стороны, и вдалеке не исчерпывающей оперативной информации - с другой. Во-вторых, массовый характер приобрели на современном этапе развития науки и творческие дискуссии, материалы которых или изданы целиком или обстоятельно прореферированы, а в отдельных случаях - проанализированы на страницах различных периодических изданий и во вступительных статьях соответствующих сборников. Для истории науки творческие дискуссии, может быть, наиболее ценный источник - авторские концепции выступают в них не только в наиболее четко выраженной форме, но и в непосредственном столкновении друг с другом. Оcoбoe значение для исследования разработки социально-экономической проблематики России начала XX столетия имеют материалы сессий Научного совета по комплексной проблеме "Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции", созданного в 1957 г. под председательством А. Л. Сидорова (в 1962 г. Совет был преобразован в секцию "Общие закономерности и особенности развития России в период империализма" Научного совета по комплексной проблеме "История Великой Октябрьской социалистической революции" под председательством акад. И. И. Минца ), а также сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Европы, "Ежегодники " которого стали регулярно издаваться со времени первой сессии, проходившей в Таллинне в 1958 г. Наконец, использованы материалы дискуссий, проходивших на страницах исторических журналов, а также предварительно изданные для научных сессий и конференций тезисы и первоначальные варианты докладов и сообщений.

Привлекаемый к анализу материал ограничен литературой, изданной на русском языке; не рассматриваются работы по историко-партийной проблематике; вне рассмотрения осталась литература научно-популярная и учебного характера; далеко не полностью использованы и материалы неопубликованных дискуссий (по попятным причинам автору удалось ознакомиться лишь с теми из них, которые хранятся в рабочей документации секторов, ученых и научных советов Института истории СССР АН СССР).

Такова источниковая база исследования.

Что же касается специальной историографической литературы, то по избранной теме она невелика и представлена, помимо упомянутых выше работ В.И. Бовыкина и Л. М. Горюшкина, интересной статьей А. Л. Сидорова, а также очерком Л.В. Ольховой об изучении мелкой промышленности Урала. К ним примыкает небольшой цикл своеобразных конкретно-историографических работ, названный нами "рецензиями-исследованиями" ;их характеристика содержится в четвертой главе монографии. Учтены также историографические замечания соответствующих разделов монографических исследований, вышедших в последние годы.

Весьма существенную помощь в разработке историографической проблематики могли бы оказать научные биографии крупных

ученых, но такой вид исследований еще только зарождается. Непосредственно к нашей теме относится содержательная брошюра Г. М.. Давыдова, Г. Г. Иванова и Е. Н. Панченко "Павел Николаевич Першин" (Киев, 1960) и исписанный нами очерк о жизненном пути А. Л. Сидорова.

Из изложенного видно, - что историографическое изучение разработки социально-экономической проблематики предоктябрьской России в рамках современного этапа развития советской исторической науки находится в самом начале. Данное исследование - одна из первых попыток такого изучения.

Остается определить хронологические рамки работы. Поскольку речь идет о современном периоде развития науки, обозначим сначала его конечную хронологическую грань -1967 г.. Отступление от "дня нынешнего", как видим, минимальное. Для другого временя полученная таким образом конечная дата исследования новейшей историографии выглядела бы случайной в том смысле, что процесс развития науки обрывается без должного историографического обоснования - просто потому, что исчерпан фактический материал в виде опубликованной научной продукции, хотя реальные, свойственные данному этапу процессы развития науки еще не получили завершения. В данном случае положение иное. 1967 год был годом 50-летней годовщины победы Великой Октябрьской социалистической революции, который также явился важным рубежом и в истории советской исторической науки, поскольку советские историки выпустили в свет ряд значительных трудов по истории нашей революции и ее историческим, в том числе и социально-экономическим, предпосылкам.

Начальная же дата исследования - середина 1950-х годов. Она определяется, с одной стороны, крупным переломом в жизни нашей страны, связанным с решениями XX съезда Коммунистической партии Советского Союза. Именно этот съезд явился исходным пунктом серии последовательно проведенных партией мероприятий по преодолению последствий культа личности, субъективизма и волюнтаризма" и дал мощный импульс развитию общественных наук, в том числе исторической науки. С другой стороны, начальная дата исследования определяется внутренними процессами развития изучаемой нами отрасли исторической науки в середине 1950-х годов в результате ряда выполненных конкретно-исторических исследований начинают уясняться последствия культа личности в исторической науке и преодолеваться противоречия и трудности предшествующего этапа развития науки.

Особенности разработки социально-экономической проблематики истории России периода империализма в первое десятилетие после окончания Великой Отечественной войны охарактеризованы нами в других работах. Остановимся поэтому лишь на самых общих итогах изучения социально-экономической истории России периода империализма к середине 1950-х годов.

Известное представление о состоянии научной мысли в области истории монополистического капитализма в России к началу характеризуемого периода дает капитальный труд П. И. Лященко "История народного хозяйства СССР".

С точки зрения разработки конкретного материала по истории империализма в России труд П.И.Лященко был значительным шагом вперед. Автор проделал большую работу по изучению истории крупнейших российских синдикатов - "Продаметы" и "Продугля", предпринял попытку охарактеризовать многонациональную систему российского капитализма с учетом роли и особенностей развития экономических районов и национальных окраин, включил в свою книгу специальный раздел о государственном хозяйстве и экономической политике царского правительства, в котором довольно близко подошел к пониманию значения государственного вмешательства как средства экономической политики в интересах ускорения промышленно-капиталистического развития.

И все-таки, несмотря на полноту охвата фактического материала, ряд сторон проблемы монополистического капитализма в России П. И. Лященко осветить не смог. Сказанное относится и к разделам по истории монополий. Подробно разработав историю "Продаметы" и "Продугля", Лященко. ограничился весьма краткими справками - относительно других монополистических объединений. Вероятно, поэтому синдикаты стали рассматриваться им как предел, дальше которого российские монополии в своем развитии не пошли. В этом П. И. Лященко видел проявление слабости и недоразвитости российского монополистического капитализма и его особенностей; что и было подчеркнуто им в обобщенной характеристике российского монополистического капитализма и его особенностей, данной автором в седьмой главе второго тома своего труда. Россия, писал он, не являлась классической страной капиталистического империализма новейшего типа. Еe экономика находилась в полуколониальной зависимости от иностранного капитала, с одной стороны, и изобиловала количеством феодально-крепостнических пережитков - с другой. Поэтому монополистический капитализм в России носил военно-феодальный характер, был отсталым и зависимым. Применительно к монополистическим объединениям это выражалось в том, что они "не достигли высших организационных форм, трестов, остановившись в своем развитии на объединениях синдикатского типа" и "часто являлись по существу лишь филиалами иностранных монополистических объединений, их "дочерними" организациями".

Так оформилась система представлений по проблеме российского монополистического капитализма как слабого, недоразвитого, находящегося в полуколониальной зависимости от империализма более развитых стран Западной Европы. Подкрепленные ссылками на "Историю ВКП (б), Краткий курс" положения П. И. Лященко рассматривались как последнее слово науки и получили широкое распространение.

Однако к середине 1950-х годов, в результате разработки конкретной проблематики, ряд положений П. И. Лященко был поставлен под сомнение.

Первая половина 1950-х годов ознаменовалась выходом в свет серии работ ученых старшего поколения и вступлением в науку нового отряда исследователей, получивших высшее образование после Великой Отечественной войны. Вместе с немногочисленными исследованиями, выполненными в первой половине 1940-х годов, они образовали уже довольно значительную литературу по проблемам промышленного развития и истории российских монополий.

По своей проблематике исследования объединяются в три большие группы. Первая включает работы, посвященные истории крупной промышленности дореволюционной России. Монографическому изучению было подвергнуто развитие текстильной промышленности (П. А. Хромов), черной металлургии Юга - России (Г. Д. Бакулев), нефтяной промышленности" Бакинского района (С. М. Лисичкин), русской шерстяной промышленности (К. А. Пажитнов). Довольно значительные разделы о состоянии главнейших отраслей промышленности Украины в период империализма додержатся в книге А. А. Нестеренко. А. Ф. Яковлев исследовал капиталистические кризисы в России, в том числе и особенно подробно-экономические кризисы эпохи империализма. П. А. Хромов предпринял попытку создания обобщающей работы об экономическом развитии России с 1800 по 1917 г., в которой периоду империализма посвящена примерно половина общего объема книги.

Развитие той или иной отрасли промышленности рассматриваются в указанных монографиях в широких хронологических рампах - от возникновения до начала первой мировой войны или даже до 1917 г. Их авторы анализируют чисто количественные данные развития той или иной отрасли народного хозяйства (динамика производства, виды и качество продукции и т. п.), сообщают более или менее обстоятельные сведения о технической оснащенности, сырьевой базе, концентрации производства, производительности труда, рентабельности, себестоимости, ценах и т. д. В целом, с выходом в свет охарактеризованного цикла исследований была в основных чертах создана общая картина промышленного развития страны, весьма существенная предпосылка для изучения вопросов монополистического капитализма как такового.

Ко второй группе историко-экономических исследований мы относим работы по экономике России в годы первой мировой войны. Здесь прежде всего следует сказать о защищенной в 1943 г. докторской диссертации А. Л. Сидорова. Основные идеи и выводы

своего исследования А. Л. Сидоров изложил в статье реферативного типа, а затем опубликовал серию крупных статей по различным проблемам военно-экономической мобилизации тыла царской России периода первой мировой войны.

Через четыре года была защищена докторская диссертация А. П. Погребинского о мобилизации промышленности царской России в первую мировую войну. Проблематика его исследования несколько уже, чем у А. Л. Сидорова, но оно также посвящено прежде всего выяснению общих закономерностей развития экономики России военных лет.

Отдельно следует сказать относительно источниковой базы докторских диссертаций А. Л. Сидорова и А. П. Погребинского. Именно А. Л. Сидоров первым среди советских исследователей обратился к систематическому изучению огромного фонда Оcoбoгo совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства (общепринятое сокращенное наименование - Особое совещание по обороне) хранящегося в Центральном государственном военно-историческом архиве в Москве. Работал над ним и А.П.Погребинский. С тех пор ни один исследователь периода первой мировой войны не может обойтись без этого фонда.

Наконец, к третьей группе историко-экономических исследований, вышедших в послевоенное десятилетие, мы относим монографии и диссертации, характеризующие историю банковских и промышленных монополий в России. Здесь на первом месте как по времени выхода в свет, так и по значению стоит капитальная монография И. Ф. Гиндина о русских коммерческих банках. Содержание монографии шире названия, ибо история русских коммерческих банков, являясь историей их концентрации и образования банковских монополий, неотделима от формирования финансового капитала в России, рассмотрения ряда его обязанностей, складывавшихся в конкретных хозяйственно-политических условиях дореволюционной России.

В начале 50-х годов вновь вернулся к своей ранней проблематике А.Д.Брейтерман: в 1952 г. он представил к защите докторскую диссертацию о медной промышленности дореволюционной России. Частично использовав свои труды 20-30-х годов и разработав новые материалы, А.Д.Брейтерман создал исследование, в котором всесторонний охват темы и широта обобщений сочетается с тонким,, вдумчивым анализом сложного статистико-экономического материала и документации делопроизводства монополистических объединений медной промышленности.

Наконец, в 1953 г. вышла в свет монография Д. И. Шполянского о монополиях угольно-металлургической промышленности Юга России. Автор закончил работу накануне Великой Отечественной войны, но увидеть свою книгу в напечатанном виде ему не удалось: уйдя добровольцем на фронт, он погиб в сражении под Москвой. Книга вышла в свет под редакцией и с большим предисловием проф. А. П. Погребинского. Поскольку Д. И. Шполянский ограничил хронологические рамки работы началом первой

мировой войны, А.П.Погребинский в своем предисловии счел нужным пополнить изложение автора краткими сведениями по истории общества "Продамета" в 1914-1917 гг. по материалам архивного фонда Комитета по делам металлургической промышленности при Особом совещании по обороне.

Таковы основные исследования по экономической истории России периода империализма, вышедшие в свет в послевоенное десятилетие. Особенность лучших из них заключается, таким образом, в том, что, отвечая требованиям специальных исследований монографического типа, они носили и обобщающий характер, ибо на базе значительного фактического материала, нередко впервые вводимого в научный оборот, в них рассматривался или сложный комплекс вопросов в сравнительно ограниченных хронологических рамках (докторские диссертации А. Л. Сидорова и А. П. Погребинского) или какой-либо один аспект экономического развития России за длительный период времени (книги по истории отдельных отраслей русской промышленности).

Следует отметить значительную неравномерность освещения различных сторон экономической истории России периода империализма: если монографическое изучение истории крупной промышленности России ощутимо продвинулось вперед, то исследование - процессов монополизации народного хозяйства страны только еще только начиналось. Характеристика российского империализма и его особенностей базировалась на общепризнанных в то время положениях, данных П. И. Лященко. Но, пересказывая Лященко, сторонники его точки зрения "спрямляли", абсолютизировали основные положения его работы по истории народного хозяйства СССР, отбрасывая ряд существенных оговорок, сделанных автором по ходу изложения материала. Утверждая, например, что в своем развитии монополии в России не пошли дальше синдикатов Лященко счел нужным упомянуть о тенденциях к трестированию, (отчетливо проявившихся в тяжелой промышленности Юга, черным по белому написал о наличии трестов в речном транспорте, употребил термин «концерн» при общей характеристике монополистических объединений в нефтяной и текстильной промышленности. Подписываясь под положением о полуколониальной зависимости России от западноевропейских держав и указывая на русские Коммерческие банки как на один из каналов проникновения иностранных капиталов в российскую экономику, П.И.Лященко, с одной стороны, специально подчеркнул, что преувеличивать зависимость русской банковской системы от иностранных капиталов не следует, а с другой отметил факт уменьшения удельного веса иностранного капитала в некоторых отраслях российской промышленности в годы Первой мировой войны. Однако эти, как и другие замечания, не принимались в расчет, больше того - критиковались авторами, разделявшими основные положения книги Лященко. Koнцeпция Лященко упрощалось и вульгаризировалась, и в таком виде, в свою очередь, давала материал для голословных рассуждений и выводов, сближающих дореволюционную Россию

даже не с полуколониальными странами, а с колониями империалистических держав. Например, направления вложения иностранных капиталов стали всерьез объясняться потребностями развития народного хозяйства стран-импортеров, т. е. рисоваться по типу отношений между метрополией и колонией; положение П. И. Лященко, что в России вследствие экономической отсталости не могло создаться экономических предпосылок для успешности мероприятий военно-государственного регулирования хозяйства», трансформировалось в тезис об отсутствии государственно-монополистического капитализма в России в годы первой мировой войны и т. д.

Вскоре, однако, наметился и другой процесс. Уже в первой половине 1950-х годов обрисовался, выявился и окреп интерес к изучению истории монополистического капитализма в России. Для объяснения этого обстоятельства нужно по-настоящему представить и оценить влияние на общественную мысль в нашей стране тех огромных изменений в мире, которые произошли после окончания второй мировой войны. В связи с возникновением и развитием мировой социалистической системы с новой остротой встал вопрос о закономерностях перехода от капитализма к социализму, начатого Великой Октябрьской социалистической революцией. Новое звучание приобрела и проблема исторических предпосылок Октября, в том числе и материальной подготовленности победы социалистической революции в нашей стране. Необходимо учитывать также и общую атмосферу в науке. Тяжкий пресс догматизма и утвердившихся стереотипов из трудов И. Сталина и "Истории ВКП (б). Краткий курс" оставлял мало простора для самостоятельного научного творчества. В области же исторических предпосылок революции открывалось некоторые возможности для свободного творческого поиска, новых открытий.

Все эти обстоятельства и вызвали глубокий интерес к проблемам развития монополистического капитализма в России, а также определили тот угол зрения, под которым они стали разрабатываться. Именно: закономерности и итоги развития монополистического капитализма в России стали изучаться в связи с вопросом о складывании материальных предпосылок победы социалистической революции в нашей стране.

Общей чертой конкретно-исторических исследований, выполненных после окончания Великой Отечественной войны, является значительное расширение источниковой базы. Были подняты и изучены целые пласты архивных фондов. Особенно много документов было извлечено из материалов правительственных учреждений. Фонды сенаторских ревизии оказались, например, средоточием первоклассных документов, характеризующих не только структуру и направление хозяйственной деятельности монополистических объединений, но и их связи с правительственным аппаратом. Поиски "в верхах" дополнялись не менее интенсивной и упорной разборкой архивных фондов промышленных обществ и отдельных, предприятий, сконцентрированных в областных исторических архивах нашей страны.

Определились два главных аспекта в разработке проблемы монополистического капитализма в России, оказавшиеся в центре внимания нового отряда исследователей: история монополистических объединений - их формы, хозяйственная политика и закономерность развития, с одной стороны, и взаимоотношение монополий с государственным аппаратом царизма - с другой.•

В изучении истории топливно-металлургических монополий Юга России (Донбасс, Криворожье и Бакинский район), а также рала и Сибири особенно много было сделано П. В. Волобуевым, М.Я. Гефтером и А. Л. Цукерником.

Одновременно появляются работы о российских монополистических объединениях и в других отраслях русской промышленности. М.Я. Гефтер выступил с большой статьей исследовательского типа о монополизации сахарной промышленности, интересную диссертацию о синдикате паровозостроительные заводов написал X. М. Уваров; И. Г. Старчевская посвятила свою диссертационную работу изучению монополистических организаций в металлообрабатывающей промышленности (ее особое внимание привлекла история объединений паровозо- и вагоностроительных заводов) и т. д.

Даже приведенный здесь далеко не полный перечень исследований о монополистических организациях в России достаточно наглядно свидетельствует, насколько расширилась сфера наблюдений за процессами монополизации российской промышленности в середине 50-х годов по сравнению с концом предшествующего десятилетия.

В ходе исследовательской разработки истории российских монополий постепенно накапливались факты и выкристаллизовывались аргументы, которые привели довольно скоро к критике представления о слабости, недоразвитости российского монополистического капитализма.

Не выходя за пределы синдиката "Продамета", А.Л. Цукерник доказал, что связи между предприятиями, входившими в его состав, не ограничивались и не исчерпывались обязательствами по контрагентским договорам, а были более сложными: внутри синдиката намечались и крепли спайки и связи, которые по своему типу не укладывались в рамки синдикатских соглашений, а напоминали связи между предприятиями, входившими в монополистические объединения высших типов, концернов или трестов.

Аналогичные наблюдения были сделаны и П. В. Волобуевым в ходе изучения истории синдиката "Продуголь". Ему удалось установить наличие своеобразных объединений, названных им банковскими концернами и прийти к выводу, что значительная доля добываемого в Донбассе твердого минерального топлива была монополизирована банками без специальной организации картеля. Обратившись к анализу данных о комбинировании металлургического производства, а также о горизонтальной концентрации, т.е. слиянии однородных предприятий друг с другом, М. Я. Гефтер прямо связал указанные явления с процессами трестирования, с

созданием в рамках "Продаметы" нескольких трестообразных группировок. И далее, рассмотрев аналогичные процессы в других "отраслях крупнокапиталистической промышленности царской России, М. Я. Гефтер пришел к заключению, что все это дает основание для критического пересмотра взгляда об отсутствии в царской России монополий высшего типа.

Этот общий вывод был вскоре конкретизирован П.В. Волобуевым в результате изучения довоенной истории нефтяной промышленности Бакинского района. Наличие монополистических объединений высших форм в русской нефтяной промышленности было доказано при помощи изучения истории возникновения и развития крупнейших нефтяных монополий ("Шелл", "Ойл" и Товарищества «Братья Нобель"), наконец- рассмотрения их взаимоотношений с русскими коммерческими банками. П. В. Волобуев подробно характеризует и главный метод объединений нефтяных фирм в единое, по сути дела, крупнейшее капиталистическое предприятие: им являлась так называемая "система участия".

Так с выявления монополистических объединений высшего типа началась критика представлений П. И. Лященко о российском монополистическом капитализме. Одновременно обрисовалось и другое направление исследовательской работы, принесшее весьма интересные результаты. Мы имеем в виду разработку проблемы взаимоотношений государственного, аппарата царизма с капиталистическими монополиями.

Уже в 1951 г. появляется публикация, а затем большие статьи исследовательского типа М.Я. Гефтера, посвященные политике царского правительства по отношению к монополиям. Т. Д. Крупина предприняла попытку рассмотреть вопрос о взаимоотношениях самодержавия и капиталистических монополий в целом.

В результате проделанной работы был окончательно раскритикован и отброшен как несостоятельный, выдвинутый еще в 20-х годах тезис о невозможности сращивания государственного аппарата царизма с капиталистическими монополиями как классово или социально неоднородных явлений и установлено наличие многочисленных и тесных связей между монополистической буржуазией и царизмом. Вскоре это положение было подкреплено наблюдениями по истории экономического развития России в годы первой мировой войны. Мы имеем в виду диссертации В. В. Адамова, С. А. Залесского, К. Н. Тарновского. Интерес указанных диссертаций заключался в том, что от изучения Особого совещания по обороне в целом, как главного правительственного органа по осуществлению военно-экономическoй мoбилизaции тыла, исследователи перешли к разработке истории его местных филиалов и специальных институтов по непосредственному урегулированию отдельных отраслей промышленности. В результате, с одной стороны, период первой мировой войны предстал как очередной этап в развитии монополистических объединений, в ходе которого четко выявились тенденции к образованию монополий

типа концернов и трестов. С другой стороны, в ходе изучения регулирования металлургической промышленности России была достаточно полно рассмотрена история Комитета по делам металлургической промышленности, который оказался типичной государственно-монополистической организацией, возникшей на базе сращивания правительственного органа, во главе которого стоял уполномоченный Особого совещания по обороне, с четырьмя монополистическими организациями, действовавшими в металлургической промышленности - обществами "Продамета", «Кровля", «Медь" и синдикатом меднопрокатных. Становилось очевидным, что к научно-обоснованным выводам о характере, степени развития и особенностях военного государственно-монополистического капитализма (ГМК) в России можно было прийти результате изучения всей системы военно-регулирующих органов, в которую, помимо Особых совещаний, входили еще и институты, специально созданные для регулирования конкретных отрасли народного хозяйства. Именно они и привлекли особое внимание исследователей на современном этапе развития советской исторической науки.

Объем опубликованной в конце 1940-х - первой половине 1950-х годов литературы об аграрной истории империалистической России сравнительно невелик. Работы обобщающего характера представлены тремя монографиями: Е. Н. Кочетовской - о национализации земли в СССР (первая глава книги содержит характеристику аграрного вопроса в России в конце XIX - начале XX в.), И. Любошиц - по теории аграрных кризисов и Е. С. Карнауховой - о размещении сельского хозяйства России в период капитализма. Указанные книги, весьма разные как по объему изучаемых проблем, так и по характеру использованных источников, сходны в трактовке и даже формулировании вопроса об уровне развития капитализма в сельскохозяйственном производстве дореволюционной России. Констатируя наличие весьма значительных феодально-крепостнических пережитков и неравномерность развития капиталистических отношений в различных хозяйственных районах страны, Е. Н. Кочетовская, Л. И. Любошиц и Е.С. Карнаухова исходят в своих исследованиях из положения о полной победе капиталистического способа производства в сельском хозяйстве России. Эта победа датировалась последним десятилетием ХIX в.; последующие примерно два десятка лет характеризовались как период дальнейшего развития капитализма в аграрном строе России.

Все три названные монографии написаны экономистами. Опубликованные в этот же период исследования историков представлены весьма ограниченным количеством статей и считанным количеством монографий. Аграрная политика царизма - общая и на окраинах России, история аграрной реформы Столыпина на территориях отдельных губерний Европейской России и крестьянского движения в 1907-1914 гг.; состояние сельского хозяйства

и продовольственный вопрос в годы первой мировой войны; заселение и развитие сельскохозяйственного производства Сибири - такова их основная проблематика.

Трудно судить о складывании новых научных направлений на основании содержания указанных исследований - большинство из них посвящено рассмотрению сравнительно частных вопросов. Однако опубликованные в те годы статьи и монографии лишь отчасти отражают глубинные процессы в развитии науки, характерные для конца 1940-х - первой половины 1950-х годов. Преобладающим типом научного исследования была тогда диссертация. Для выявления основных тенденций развития науки нужно обратиться к проблематике и содержанию неопубликованных исследований. Среди них - докторская диссертация А. В. Шапкарина о земельной реформе Столыпина и несколько десятков кандидатских диссертаций, подавляющая часть которых также посвящена ходу и результатам столыпинских аграрных преобразований и крестьянскому движению 1907-1914 гг. в пределах экономических районов или отдельных губерний Европейской России.

Сделано было много. В особенности "повезло" губерниям Черноземного и Нечерноземного центра, Поволжья, Дона и Предкавказья. Появились также диссертации о проведении столыпинской реформы и развитии капитализма в сельском хозяйстве отдельных районов Украины, Бессарабии, Западного Урала.

Ознакомление с этими работами показывает, что для большинства из них характерен несколько иной, чем в литературе 1920-х годов, подход к разработке истории аграрной политики Столыпина. В вышедших тогда монографиях С.М. Дубровского, Н.Карпова, И. Литвинова провал нового аграрного курса царского правительства был показан, во-первых, на основании анализа количественных результатов выделения крестьян из общины на хутора и отруба, во-вторых, по данным исследования хозяйственного положения вновь возникших индивидуальных крестьянских, хозяйств, наконец, в-третьих, в результате анализа, количественных итогов переселения крестьян из губерний Европейской России на территорию восточных окраин страны.

В ряде работ первой половины 1950-х годов рассматривались уже иные, чем раньше, вопросы. Если в литературе 1920-х годов был обстоятельно рассмотрен провал столыпинской аграрной политики, то теперь исследованию подверглись результаты социально-экономического развития российской деревни в условиях и под влиянием этой политики.

Все это требовало не только разработки новых материалов; изменился и основной угол зрения, под которым они изучались. Капитализм выталкивал из сельской общины прежде всего крайние группы крестьян: кулаков и богатых, с одной стороны, и вконец разорившихся - с другой. Изучение этого процесса, а также хозяйственного положения хуторян и отрубников приводило к выводам о дальнейшем росте социальной дифференциации

крестьянства, о дальнейшем развитии капитализма в сельском хозяйстве страны. Это и было доказано исследователями в литературе 1920-х годов. Однако на вопрос о том, в какой мере и как именно затронул этот процесс всю крестьянскую массу, каково соотношение собственно капиталистических и иных методов эксплуатации, ответа еще не было дано. Для этого надо было изучить всю систему, все виды эксплуатации в российской деревне- и только тогда можно было выяснить, какая форма эксплуатации стала преобладающей на данной ступени (или стадии) аграрной эволюции страны.

Локальные исследования при таком подходе к разработке вопроса должны были на какое-то время выступить и действительно выступили на первый план. Это же обстоятельство выдвинуло перед исследователями задачу изучить не столько основное направление аграрной эволюции (оно ни у кого не вызывало сомнений), сколько ее особенности в пределах отдельных районов огромной страны, особенности, сводившиеся в конечном счете к различным сочетаниям крепостничества и капитализма на разных стадия разложения первого и развития второго.

Обратимся к рассмотрению некоторых итогов выполненных исследований. Главным из них был вывод о том, что столыпинская реформа способствовавшая в какой-то мере развитию капитализма не сняла, а лишь углубила и обострила все противоречия в деревне, придавленной гнетом полуфеодального землевладения. С.И.Антонова, Г.М.Птушкин, Ю. Л. Райский, П. К. Редькин, М. С. Симонова, И.Н.Трегубов и некоторые другие исследователи, изучая материалы о столыпинской реформе и крестьянском движении в центральных губерниях европейской части страны, показали теснейшее переплетение и взаимопроникновение полукрепостнических и капиталистических форм эксплуатации, переплетение, при котором первые подчас модифицируют характер вторых, делая их в какой-то мере своей собственной разновидностью. Не случайно в центральных губерниях Европейской России были широко распространены торговый и ростовщический капитал - низшие и худшие формы капитала, как определил их В. И. Ленин. Было установлено, что соотношение полукрепостнических и капиталистических методов эксплуатации не было повсюду одинаковым, зависело от общего экономического, прежде всего промышленного развития той или иной губернии.

Некоторые положения работ указанных авторов были подтверждены в ходе изучения аграрного вопроса на территории теперешних Среднеазиатских республик. Сильной стороной исследовали А. Г. Зимы, О.А.Ваганова и А.Б.Турсунбаева было рассмотрение социально-экономических процессов на территории среднеазиатских окраин в связи с состоянием аграрного вопроса в центральных губерниях страны. Особенности процесса развития капитализма вширь определяются, с одной стороны, уровнем и характером капиталистических отношении в районах крестьянского выхода, а с другой - экономическим состоянием колонизуемого

района и методами самой колонизации. Иными словами, социально-экономические отношения среди крестьян-переселенцев на местах водворения должны в какой-то мере если не воспроизводить, то отражать их хозяйственный строй. В связи с этим представляются принципиально важными выводы А.Т.Турсунбаева о том, что мелкобуржуазный по существу своей строй хозяйства переселенцев еще превращался в собственно капиталистический, с неизбежностью порождая массовое разорение мелких собственников, различные формы экономической зависимости и эксплуатации и сложную систему отношений.. связанных с постепенной утратой орудий и средств производства у одних групп населения и их концентрацией у других. На такой стадии развития капиталистических отношений начинается массовое разорение мелких собственников. Они еще не стали пролетариями, но уже вынуждены искать работу на стороне. Им теперь не может помочь даже наличие свободных земель - не хватает средств и сил для самостоятельного ведения хозяйства. Все это привело к огромному переполнению рынка рабочей силы.

Что же касается местного крестьянства Казахстана, то А.Б.Турсунбаев рассмотрел отдельно области, в которых в результате насильственного обезземеливания усилилось стихийное оседание казахов и где кочевое хозяйство по-прежнему имело превалирующее значение. Во-первых усилилось расслоение и началось развитие капиталистических отношений в первоначальных формах (преобладание торгового и ростовщического и капитала).В кочевых животноводческих районах торговый капитал, напротив, "задерживал старые докапиталистические отношения и методы эксплуатации скотоводов". В целом, несмотря на развитие элементов капиталистических отношений в аулах, близко расположенных к городам и русским переселенческим поселкам, в Казахстане, пишет исследователь, "в то время господствовали не капиталистические, а патриархально-родовые отношения. Казахский народ не прошел и не успел пройти периода промышленного капитализма".

Изучение хозяйственного развития Сибири в первой половине 1950-х годов еще только-только начиналось. Но оно было многообещающим благодаря монографии В.В.Покшишевского. Автору удалось доказать общее положение.. о том, что "антагонистически-классовые социальные отношения, в. царской России периода развития капитализма создавали серьезные препятствия для экономического развития Сибири даже в качестве аграрной окраины". Вместе с тем анализ условий вывоза хлеба позволил автору выяснить причины бурного развития сибирского маслоделия. В свою очередь, это повело за собой исследование возникновения и хода кооперативного движения в Сибири. В развитии сибирских маслодельных артелей В.В.Покшишевский видит попытку "более зажиточной" части сибирского крестьянства выйти на" "американский" путь развития капитализма, в то время как царское правительство толкало страну на "„прусский путь".

В статье о влиянии Сибирской железной дороги на экономическое развитие Западной Сибири Н. Е. Рагозин сосредоточил свое внимание на анализе факторов, препятствовавших развитию аграрного капитализма на территории этого обширного района. К ним он относит общие колониальные условия, в которых совершалось экономическое развитие края, и в связи с этим подчеркивает большую распространенность в Сибири низших примитивных форм капитализма, господство торгового и ростовщического капитал, бесцеремонный грабеж крестьян со стороны чиновников, полицейских и купцов.

М.C.Симонова коснулась некоторых вопросов развития капитализма в сельском хозяйстве Сибири в связи с рассмотрением итогов переселенческого движения из губерний центрально-черноземной зоны. Она пришла к выводу, что "кабала, издольщина процветали в Сибири так же, как и в центре страны, с той только разницей, что место барина-крепостника здесь занимал кулак». Автор приходит к выводу, что "столыпинщина, обеспечивавшая кулачество огромным избыточным резервом рабочей силы в лице бедняцкого крестьянства, привела на окраинах России не только к развитию капиталистических методов и форм эксплуатации, но. и к возрождению, отживших, полукрепостнических-полуростовщических ее форм".

Таким образом, первая половина 1950-х годов - важный этап в разработке социально-экономической истории России периода империализма. Именно в это время выявился и окреп устойчивый интерес к данной проблематике; подготовлен значительный отряд специалистов-исследователей как по истории монополистического капитализма, так и по аграрной истории России начала XX столетия; ряд серьезных исследований создали ученые старшего поколения; многие из защищенных кандидатских и докторских диссертаций готовились к публикации.

Основная проблематика вновь подготовленных исследований была самым непосредственным образом связана с предыдущим этапом развития науки: применительно к истории российского империализма наибольшее внимание исследователей привлекли закономерности развития российских монополий и их взаимоотношения с государственным аппаратом царизма; применительно аграрно-капиталистической эволюции страны - земельная реформа Столыпина. Однако принципиально изменился угол зрения, под которым разрабатывались указанные проблемы. Исследователи российского монополистического капитализма обратились, к истории российских монополий для ответа на вопрос о степени материально-организационной подготовленности победы социалистической революции в нашей стране; специалисты по аграрной истории империалистической России задались вопросом, насколько далеко зашла капиталистическая трансформация аграрного

строя России под влиянием столыпинских преобразований, иными словами - устранила ли столыпинская ломка условия для развертывания аграрно-крестьянской, буржуазно-демократической революции.

В итоге, с одной стороны, рядом исследователей, работавших над проблемами монополистического капитализма, был взят под сомнение традиционный тезис о слабости, недоразвитости российского империализма. Против него свидетельствовал вновь найденный конкретный материал по истории русских монополий; ему противоречил ряд прямых указаний В. И. Ленина о высокой ступени капитализма, достигнутой в банковском деле и трестированных отраслях промышленности.

С другой стороны, обнаружило свою уязвимость и общепринятое в литературе конца 1940-х - начала 1950-х годов положение о безусловном господстве капитализма в аграрном строе страны. Против него опять-таки свидетельствовали и результаты исследований локального характера, и положения В. И. Ленина о том, что необходимые условия для национализации земли складываются на начальной стадии развития аграрного капитализма, когда феодальные отношения в аграрном строе еще преобладают, когда далеко не завершена дифференциация крестьянства на сельскую буржуазию и земледельческий пролетариат и не вполне оформилось противоречие между деревенской буржуазией и сельскохозяйственными пролетариями.

Таким образом, к середине 1950-х годов в результате серии выполненных конкретно-исторических исследований стало очевидно, что ряд вновь выявленных фактов и закономерностей уже не вписываются в общепризнанную тогда систему представлений о социально-экономическом развитии России начала XX столетия. Под сомнение была взята трактовка не каких-либо частных, а основных вопросов проблемы, и прежде всего -об уровне и характере развития монополистического и аграрного капитализма в России.

Началось формирование новых научных направлений как в пределах собственно "империалистической" проблематики, так и в области аграрной истории России начала XX в.