Мы подошли к концу нашего обзора. Ряд выводов и обобщений как общего, так и частного характера сделан по ходу изложения. Подведем теперь некоторые наиболее общие итоги.

Изложение было посвящено современному периоду развития советской исторической науки. Надлежит прежде всего выделить его существенные признаки.

Одна из особенностей разработки социально-экономической истории империалистической России за последние 10-15 лет состоит в неуклонном расширении сферы наблюдений. Всего 3-4 монополии были более или менее известны специалистам в начале характеризуемого периода. Сейчас монополистические объединения изучены в отраслевом разрезе, в пределах экономических районов, в рамках тех или иных периодов, во взаимодействии друг с другом и с правительством. Значительно расширились наши представления по аграрной истории России начала XX в.; появились исследования по истории торговли, мелкой промышленности, местным кредитным учреждениям. По расширению сферы наблюдений, полноте охвата конкретной проблематики современный период развития науки оказался весьма результативным - такова его первая особенность.

Вторая особенность - нарастание темпов развития науки. Это обстоятельство связано не только с увеличением количества исследователей в интересующей нас области исторической науки. Ускорение темпов объясняется, с одной стороны, наличием недостаточно изученных проблем, где "предел насыщения" еще сравнительно невелик и где поэтому имеется сравнительно большой простор для быстрого накопления конкретно-исторических сведений, данных, наблюдений; оно объясняется, с другой стороны, накоплением и использованием методических приемов и навыков исследовательской работы.

Две отмеченные выше особенности изучения социально-экономической проблематики характеризуют количественную сторону развития науки. Помимо нее, существует качественная сторона. Ее предпосылки созданы линией XX и XXII съездов партии на преодоление тяжелых последствий культа личности Сталина в общественных науках. Она заключается, во-первых, в усложнении решаемых задач за счет, прежде всего, постоянного выдвижения проблемы взаимодействия, выявления и исследования все большего количества связей изучаемого явления (процесса) с другими. Эта особенность развития науки прослеживается как в области

изучения собственно "империалистической" проблематики, так и в области разработки аграрной истории России. Середина 1960-х годов приносит существенно новое в развитие указанной закономерности. До этого не нарушалось традиционное разграничение на историков-аграрников, с одной стороны, и историков финансового капитала - с другой. Во второй половине 1960-х годов с разных сторон намечается подход к изучению проблемы взаимодействия различных социально-экономических укладов, и прежде всего - проблемы взаимодействия монополистического капитализма с до- и раннекапиталистическими укладами дореволюционной России. Середина 1960-х годов является, таким образом, или гранью двух внутренних этапов в рамках единого периода, или началом следующего периода в изучении социально-экономической истории предреволюционной России.

Качественный рост развития науки проявляется, во-вторых, во все более активном и широком применении сравнительно-исторического метода исследования в целях уяснения общего и национально-особенного в социально-экономическом развитии нашей страны. Опираясь на конкретные исследования, выполненные специалистами в смежных отраслях науки, а в некоторых случаях - и на результаты собственных изысканий и разработок, специалисты по истории предоктябрьской России проявили глубокий интерес к закономерностям развития стран Запада и Востока. К этому следует добавить, что сама история России, вследствие многоукладности и неравномерности ее социально-экономического развития, дает большой простор для ряда сопоставлений и наблюдений в сравнительно-историческом плане в целях возможно более полного представления об особенностях развития того или иного процесса или явления и взаимной корректировки полученных выводов и результатов. Они делаются и в хронологических рамках начала XX столетия, а также в результате обращения к более ранним этапам ее истории и к практике осуществления социально-экономических преобразований после победы Октябрьской революции.

Наконец, в-третьих, качественный рост развития науки связан с иным, чем прежде, подходом к уяснению и овладению ленинским наследством. На последние 10-15 лет приходится новый этап в изучении произведений В. И. Ленина. Связанный с интенсивным ростом научно-исследовательской работы по самой разнообразной проблематике, он характеризуется стремлением к овладению ленинским наследством в целом и стремлением к уяснению динамики ленинской мысли. Один из результатов такого подхода к изучению ленинского наследия заключается в том, что ряд отдельных замечаний и оценок В. И. Ленина поняты и раскрыть как принципиальные характеристики некоторых важнейших особенностей социально-экономического развития России начале XX в. Таковы, в частности, проблемы военно-феодального империализма, октябристского и демократического капитала, "насаждения" капитализма "сверху" и некоторые другие.

Указанные особенности развития науки привели к преодолению системы представлений на тип и итоги социально-экономического развития России начала XX в., безраздельно господствовавшей до середины 1950-х годов. Не повторяя всего сказанного выше, попытаемся суммировать принципиально новые моменты в понимании процессов социально-экономической истории России начала XX в.

На протяжении характеризуемого периода развития науки можно выделить примерно два этапа в складывании современных представлений по проблемам социально-экономического развития России начала XX в. и предпосылкам Великой Октябрьской социалистической революции. Один из них приходится на вторую половину 1950-х годов. К этому времени далеко вперед продвинулось изучение монополистического капитализма в России, тогда как серия дискуссий по аграрной истории была еще впереди. Вывод о том, что российский монополистический капитал не имел принципиальных отличий от монополистического капитализма более развитых в экономическом отношении стран Западной Европы, основанный на открытии монополистических объединений высшего типа, изучении системы ГМК и разграничении военно-феодального и капиталистического империализма, привел к соответствующей трактовке социально-экономических предпосылок победы пролетарской революции в нашей стране. Был преодолен тезис о России как стране полуколониального типа; появился вывод о зрелости материально-организационных предпосылок для осуществления социалистических преобразований после победы пролетарской революции, а само вызревание этой революции стало объясняться прежде всего обострением противоречий высокоразвитого капитализма. Все же остальное, в том числе вопрос о союзниках пролетариата на разных этапах социалистической революции, трактовалось по-прежнему.

Появившаяся вслед за тем серия исследований относительно особенностей аграрного строя империалистической России вполне объяснила глубокую заинтересованность российского крестьянства в буржуазно-демократической, а точнее - аграрно-крестьянской буржуазно-демократической революции. Одновременно историками советского периода на фактическом материале было доказано положение В. И. Ленина о двух этапах Октябрьской революции в деревне, первом - буржуазно-демократическом, и втором - социалистическом, осуществленном с помощью пролетарской диктатуры. Таким образом, вместо традиционного разграничения демократических и социалистических задач подлежал выяснению уже другой вопрос: какие особенности экономического развития предоктябрьской России определяли их сложное сплетение? Ответ на него пришел в результате постановки и исследования вопроса о взаимодействии капиталистического империализма с до- и раннекапиталистическими укладами российской экономики.

Как мы помним, к разработке этой проблемы исследователи с разных сторон приступили в середине 60-х годов. С этого времени

начинается и новый этап в формировании и формулировании современных представлений об особенностях социально-экономического развития России в начале XX в. и предпосылках победы Великой Октябрьской социалистической революции. Их существо концентрируется в положении о России начала XX столетия как своеобразной модели тогдашнего мира, как средоточии противоречий новой империалистической эпохи. Этот тезис четко прозвучал на двух международных конференциях, посвященных 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции в докладах акад. П. Н. Федосеева (лето 1967 г.) и П. В. Волобуева (осень того же года).

Важно подчеркнуть, что тезис о России, как модели мира начала XX в., не является просто иным выражением формулы о многоукладности экономики страны. Во-первых, он включает важное методологического характера типологическое обобщение, служащее вместе с тем и инструментом конкретно-исторического исследования (в социально-экономической структуре России противоречиво совмещались основные особенности структур как развитых капиталистических стран Запада, так и государств колониального и полуколониального Востока) . Тем самым, с одной стороны, он способствует уяснению вопроса о месте России во всемирно-историческом процессе (доклады П. Н. Федосеева и П. В. Волобуева посвящены прежде всего решению этой проблемы) ; с другой стороны, он оказался результативным и при изучении российской проблематики: одна из причин интереса новейших исследований ураловедов определяется, в частности, тем обстоятельством, что они исходят из представления об Урале, как своеобразной модели России начала XX в.; это и позволило им на базе местного материала поставить изучение некоторых общих проблем социально-экономического развития страны.

Во-вторых, тезис о России как модели мира начала XX столетия является не просто модификацией формулы о многоукладности экономики страны еще и потому, что социально-экономическая структура России рассматривается не как сумма общественных укладов, а как результат их взаимодействия в условиях сложившегося и господствующего капиталистического империализма. Интерес к Всесоюзной научной сессии, посвященной 50-летию свержения самодержавия в России, прошедшей в феврале-марте 1967 г. в Ленинграде состоит, помимо всего прочего, в том, что указанная проблема, проблема взаимодействия различных укладов, впервые обсуждалась как центральная значительным коллективом исследователей, представлявших различные научные центры страны. И именно это обстоятельство позволило участникам дискуссии на основании проработки значительного конкретного материала формулировать положения о том, что в эпоху империализма "крупный капитал не только разрушал докапиталистические отношения, но в то же время и консервировал их, приобщаясь к самым грубым формам докапиталистической и раннекапиталистической эксплуатации" (В. В. Тимошенко),

что "совокупностью экономических условий кануна февральской революции диктовалась необходимость объединения демократических сил всех национальностей вокруг пролетариата" (П. Г. Галузо), что "общедемократические задачи в эпоху империализма приобрели антикапиталистическую направленность" (В. П. Волобуев) и что тем самым проблема социально-экономических предпосылок второй буржуазно-демократической революции "сливается с проблемой социально-экономических предпосылок Великой Октябрьской социалистической революции, которая по сути своей является историческим итогом всего предшествующего развития российского капитализма, сочетания общих закономерностей и национальных особенностей этого развития" (И. Ф. Гиндин). В новую историческую эпоху, эпоху империализма, в империалистической стране и в конкретно-исторических условиях России радикальное решение ряда демократических задач стало невозможно в рамках буржуазно-демократической революции. Тем самым пролетарская революция обеспечивала доведение буржуазно-демократической революции до победоносного конца. "Именно потому, - пишет П. В. Волобуев, - что Октябрьская революция проделала эту „двойную работу", ее опыт имеет поистине универсальный характер, пригодный для различных по уровню социально-экономического развития регионов мира".

Таким образом, вызревание Великой Октябрьской революции объясняется не только обострением противоречий высокоразвитого капитализма, но и всего комплекса противоречий, включая противоречия докапиталистических структур, т. е. обострением всех противоречий империалистической эпохи. Таков один из основных тезисов современной системы взглядов по социально-экономической проблематике предреволюционной России.

Другой, непосредственно связанный с ним тезис содержит иную, чем прежде, трактовку широты социальной базы Октябрьской революции. Именно потому, что Октябрьская революция была порождена всеми противоречиями империалистической эпохи и должна была проделать "двойную работу", в ее победе объективно оказалось заинтересованным не только беднейшее крестьянство, как представлялось ранее, а широкие непролетарские массы вообще, и прежде всего - трудовое крестьянство центральных районов и окраин огромной страны. В начале XX в. в России впервые в мировой истории сложились объективные предпосылки для выявления нового типа революционного движения, который характеризовался соединением, переплетением трех революционных сил - рабочего движения, крестьянской аграрной революции и национально-освободительного движения. Поэтому Октябрьская революция при всем своем своеобразии предвосхищала многие процессы, общие для всех стран, осуществляющих переход от капитализма к социализму. Качественно иное понимание социальной базы пролетарской революции, участие в ней широких непролетарских народных масс поставили в порядок дня исследование взаимодействия трех основных революционных сил в ходе пролетарской революции.

Здесь собственно социально-экономическая проблематика смыкается с проблемой перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую.

До недавнего времени доминировало представление, что развитие социально-экономических отношений в начале XX в. шло по линии более или менее быстрого изживания остатков крепостничества, сужения базы и задач буржуазно-демократической революции и соответственно - расширения материально-организационных предпосылок социализма и социалистического движения. Изучение конкретно-исторического материала, действительного хода событий и ленинских оценок особенностей революционного процесса в 1917 г. приводит к постепенному уточнению этих представлений. "Разумеется, - говорили в совместном докладе на научной сессии, посвященной 50-летию свержения самодержавия в России, А. М. Анфимов и И.Ф.Гиндин,- буржуазная ломка в деревне вела к дальнейшему развитию капитализма в сельском хозяйстве, рост мировых и внутренних хлебных цен также способствовал некоторому подъему производительных сил, в том числе и в крестьянском хозяйстве. Однако диалектическое своеобразие начавшейся буржуазной ломки в деревне состояло в том, что капиталистический процесс вел не к предотвращению, а к приближению крестьянской революции против полуфеодального аграрного строя"

Положение об одновременном расширении в начале XX в. базы как социалистического, так и буржуазно-демократического движения последовательно проведено и в интересном докладе В. В. Адамова "О предпосылках второй буржуазно-демократической революции (по материалам Урала)", представленного той же сессии.

Обстоятельно проанализировав ход финансово-капиталистической "реорганизации" горнозаводских округов Урала накануне первой мировой войны, В. В. Адамов пришел к выводу, что "распространение отношений империализма не привело здесь к снятию ни одной из задач буржуазно-демократической революции", что "решение этих задач могло быть достигнуто в борьбе всех трудящихся не только против заводчиков-помещиков, но и против монополистического и финансового капитала".

Вопросы перерастания демократической революции в социалистическую, в том числе и на российском материале, обстоятельно разработаны в книге Ю. А. Красина. Основной тезис автора сводится к положению, что ленинская теория перерастания выражает и формулирует неразрывную связь борьбы за демократию с борьбой за социализм. Экономическую основу перерастания образует "переплетение противоречий империализма с противоречиями крепостнического строя", "срастание империализма с феодально-крепостническим укладом". "Монополистический капитализм в России, - пишет Ю. А. Красин, - получив значительное развитие в качестве звена международной системы империализма, проявлял тенденцию к закреплению и возрождению отживших крепостнических отношений, которые были экономической

основой царизма, этой реакционной силы, покровительствовавшей русскому империализму". В результате в России неразрывно сплелись две разнородные социальные войны, происходившие в недрах общества. "Первая социальная война не могла завершиться победой, не посягая на позиции крупного капитала, не перерастая в социальную войну против империализма. Для победы демократической революции необходимы были такие глубокие экономические преобразования, которые объективно подрывали устои монополистического капитализма, консервировавшего полуфеодальные отношения".

Таким образом пролетарская революция в нашей стране была порождена демократической, строилась на ней, использовала ее широкий натиск для увеличения собственной силы на направлении главного удара. Без одновременного удара по империализму, без выхода за рамки капитализма и буржуазно-демократической революции нельзя было более или менее радикально провести в жизнь чисто демократические преобразования. Без борьбы против капитализма невозможен был и революционный выход из войны. И буквально за месяц до начала второй революции в России, 25 декабря 1916 г., В. И. Ленин писал И. Ф. Арманд: "...надо уметь соединить борьбу за демократизацию и борьбу за социалистическую революцию, подчиняя первую второй. В этом вся трудность; в этом вся суть". Таким образом, объективное положение страны было таково, что любое начало схватки стало бы своеобразным детонатором для одновременного взрыва всех видов борьбы, вызвало бы своего рода цепную реакцию, с неизбежностью порождающую борьбу за установление диктатуры самого последовательного революционного класса - пролетариата. В итоге так примерно и получилось. Российский пролетариат и его партия оказались последовательными борцами за радикальное изменение всей социально-экономической структуры страны. На октябрьский переворот партия шла с программой, представлявшей собою неразрывное единство социалистических и демократических мероприятий, с готовностью приступить к ее осуществлению с "разных концов", в различной последовательности и любыми способами, как мирными, так и немирными. В период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции ленинская партия выдержала великий экзамен на зрелость, продемонстрировав за эти немногие месяцы такое понимание обстановки, такое разнообразие приемов руководства революционной борьбой масс (и вместе с тем такую последовательность и твердость в осуществлении избранного ею курса), что стала фактически единственным руководителем революционного натиска на российский капитализм. В конечном счете, современная система представлений по социально-экономической истории России начала XX в. ведет к пониманию Великой Октябрьской социалистической революций как явления необычайно сложного, разностороннего, многогранного. Наша революция не была той идеально "чистой" пролетарской

революцией, о которой рассуждали в свое время вожди II оппортунистического Интернационала. Пролетарская по своему содержанию, она была вместе с тем глубоко народной революцией. И именно поэтому ее следует считать классической пролетарской революцией. Классической в том смысле, что она была порождена основными противоречиями империалистической эпохи, взятыми в их сочетании, в .совокупности, в неразрывном комплексе, а также и потому, что она покончила с ними на одной шестой части земного шара. Отсюда - поистине мировое значение опыта Октябрьской революции. Остается оценить складывающуся систему представлений по социально-экономической истории России. Исследователь конкретной проблемы судит о правильности той или иной концепции с точки зрения ее соответствия вновь выявленному конкретно-историческому материалу. Задачи историографа несколько иные. О перспективности складывающейся системы взглядов он может судить по результатам сопоставления с прежней концепцией, а также поставив современную систему взглядов в связь с общим процессом развития науки. Оформившаяся во второй половине 1930-х и господствовавшая до середины 1950-х годов система представлений по социально-экономическому развитию России в период империализма являла собою образец внутренне замкнутой, стабильной логической конструкции. Эта законченность и замкнутость была достигнута в духе того времени за счет выделения и абсолютизации правильности одного из направлений, складывавшихся в то время в науке, и признания других точек зрения неверными и ошибочными. Иными словами, уравновешенность логической конструкции была достигнута за счет искусственного вычленения всего того,, что шло вразрез со взглядами, признанными "единственно верными" (касалось ли это сведений фактического характера или различных концепционных построений). Пресловутое "единство взглядов" по коренным проблемам социально-экономической истории России было достигнуто. Но то было догматическое единство, сковывавшее развитие науки, прежде всего постольку, поскольку был уже налицо достаточный лимит конкретного материала и выработан логический и понятийный аппарат, полностью обосновывавший и обслуживавший оформившуюся концепцию. К середине 1950-х годов система представлений по социально-экономической истории России начала XX столетия уже не имела внутреннего механизма саморазвития и потеряла способность ассимилировать новые сведения и концепции. Вот почему формирование современных научных представлений, импульс чему дали решения XX съезда КПСС, началось за пределами господствовавшей концепции. Оно прошло несколько периодов. Первый из них, приходящийся на вторую половину 1950-х годов, мы предложили бы определить как период количественных изменений, это - время интенсивного накопления фактического материала в результате выполнения серии конкретно-исторических исследований локального по преимуществу характера.

Второй, охватывающий следующие примерно пять лет до середины 1960-х годов, можно было бы определить как период изменений качественных: он по необходимости сопровождался активной критикой отдельных положений господствовавшей ранее системы представлений и выработкой новых на базе исследований и дискуссий проблемного характера. С середины 1960-х годов начался третий период, период активного формирования системы современных представлений по вопросам социально-экономической истории России начала XX в., характеризующийся особым вниманием к вопросам и проблемам, расположенным на стыке ранее сформировавшихся научных направлений, и повышенным интересом к вопросам теории и методологии науки, историографии и исторической социологии. Таким образом, в отличие от прежней системы представлений, оформившейся на основе принципов избирательности и исключения, современная система взглядов по вопросам социально-экономической истории России начала XX в. - результат синтеза нескольких новых научных .направлений, возникших на протяжении характеризуемого периода развития науки. Прежняя и современная системы представлений различаются, следовательно, с точки зрения их генезиса. Различаются они и с точки зрения самооценки и оценки новых данных науки. Принцип избирательности по самому существу своему связан с признанием выработанной системы взглядов единственно верной. Соответственно вновь полученные результаты научно-исследовательской работы оцениваются или положительно, если они не противоречат, или отрицательно - поскольку они вступают в противоречие с уже выработанной системой представлений. В первом случае новые данные включаются в систему представлений, во втором - отбрасываются. Исходный принцип синтеза - качественно иной. Он заключается в признании как оформившейся системы представлений, так и вновь полученных результатов научно-исследовательской работы относительно верными. И именно это обстоятельство открывает широкие возможности применения метода последовательных сопоставлений в целях многократной и перекрестной оценки как вновь полученных данных, так и складывающейся системы взглядов. При этом выявление противоречий - исходный момент и главный стимул поисков путем преодоления противоречий и в рамках складывающейся системы представлений, а также между ней и новыми результатами научно-исследовательской работы. В итоге происходит или ассимиляция системой новых результатов, в ходе которых первая так или иначе видоизменяется, а вторые - корректируются, или фиксация противоречий, т. е. констатация невписываемости новой концепции. Отсюда - третье принципиальное отличие предыдущей и вновь складывающейся системы представлений. Первая, как уже говорилось выше, относится к классу (или типу) логически замкнутых, стабильных, ставших догматическими конструкций. Ограничение, фильтрация вновь полученной информации - условие ее

существования как таковой. Современная система представлений относится к классу (или типу) динамично развивающихся логических конструкций. Она стремится к достижению известной законченности, но этот результат может быть достигнут за счет максимального расширения потока информации. Возникнув в результате соревнования научных направлений, она в интересах своего развития и совершенствования нуждается в их максимально полном развитии. Затухание некоторых творческих дискуссий (например, по вопросу о типах монополий, относительно сращивания, и подчинения, по проблеме военно-феодального империализма) свидетельствует о том, что формирующаяся "система представлений также избирательно стремится к законченности и замкнутости. Однако острота дискуссий по другим вопросам, а также отсутствие не вписывающихся в современную систему представлений новых данных и концепций констатируют, что до этого еще далеко, что перед нами - динамично развивающаяся логическая конструкция. Одно из условий обеспечения успешности ее развития мы уже назвали: оно сводится к максимальному расширению потока информации, к свободному развитию активно формирующихся научных направлений. Другое условие - поощрение и правильная организация творческих дискуссий на базе конкретных исследований. Наконец, третье состоит в выполнении историко-теоретических исследований в целях синтезирования, взаимной и перекрестной проверки полученных результатов и их корректировки. Данной работой мы стремились в какой-то мере способствовать решению последней задачи. Автор отдает себе отчет в том, что без активной и благожелательной помощи своих друзей и товарищей по науке, а также работников научных библиотек, ему вряд ли удалось бы написать эту книгу. Он заканчивает ее словами искренней благодарности научным коллективам и отдельным исследователям за полученные от них на разных стадиях работы над темой многочисленные советы, рекомендации, замечания и поправки.