§1. Мифы и реалии количественных успехов советской социалистической культуры в их региональной версии.

Тюмень - памятник

Усиление градостроительных работ приводит к очередным изменениям городского культурного пространства, начиная с середины 1940-х гг. Рассмотрим их на примере первого русского города в Западной Сибири - Тюмени. Материал для этого содержится в своеобразных («историко-культурологических») очерках А.С. Иваненко¹. Один из его очерков посвящен изменению облика главной площади города - торговой. Автор восстанавливает этот процесс от середины 1940-х до конца 1960-х гг. «В августе 1944 г. была создана Тюменская область. Появилась необходимость строительства многих административных зданий, в первую очередь для органов власти: обкома ВКП(б), облисполкома Совета депутатов трудящихся, управлений министерства внутренних дел (УМВД) и государственной безопасности (УМГБ). Пока шла война, все эти организации располагались в приспособленных помещениях. В середине 40-х гг. было решено создать новый административный центр Тюмени. Выбор пал на Торговую площадь».

Он указывает на весьма примечательные детали обустройства площади. «Главный архитектор Тюмени П.А. Гриненко разработал план Центральной площади в классическом симметричном стиле. Первыми были построены: здание УМВД и УМГБ (1948-1951 гг.) и жилые дома на перекрестках ул. Володарского с ул. Водопроводной и 8 Марта для работников областных организаций. В 1953 г. построено здание машиностроительного техникума (основан в 1942 г.), боковым фасадом выходящее на площадь; в 1950 г. - почтамт. К 1960 г. были возведены дома в квартале улиц 8 Марта - Хохрякова - Орджоникидзе - Ленина, в том числе здание обкома профсоюзов на ул. Хохрякова, 50 (теперь Областной совет федерации независимых профсоюзов России) и управления сельского хозяйства на ул. Володарского, 49 (с 1992 г. там находится департамент образования администрации области)». Это описание можно считать важной характеристикой типично советского официального культурного пространства города, причем не только региональной.

Следующий этап изменений в облике Тюмени связан с решением центральных органов – т.е. в конструирование регионального пространства вновь вторгается внешний фактор, но уже директивный, а не экстремальный. «В 1950 г. ЦК ВКП(б) принял решение о строительстве в Тюмени здания областного комитета на средства партии. Технический проект здания составили специалисты Ленинградского института проектирования городов, главный архитектор проекта Д. Лысогорский. В июне 1952 г. проект был рассмотрен на бюро обкома в Тюмени. Через месяц началось строительство, а 25-30 октября 1956 г. государственная комиссия приняла готовое здание в эксплуатацию. Работы вело строительно-монтажное управление (СМУ) УВД, где работало немало спецпереселенцев - немцев из бывшей автономной республики немцев Поволжья, расформированной в августе 1941 г. А.С.Иваненко отмечает, что это дало повод для ошибочных публикаций, будто обком партии построен пленными немцами. Однако это не соответствует действительности: когда в 1952 г. начали строить обком, военнопленных в Тюмени уже не было, их вывезли еще в 1948 г. Основу строительного коллектива составляли русские и люди других национальностей страны, как свободные, так и заключенные местной тюрьмы. От имени заказчика - обкома - в проектировании и строительстве здания обкома участвовал тюменский инженер Б.П. Каплюк. Еще живы многие строители здания обкома». Примечательны в этом описании подробности о строителях - создателях регионального ландшафта.

Любопытно, что о внешнем облике этого здания имеется характеристика других специалистов. Так, архитекторы Б.А. Жученко и С.П. Заварихин писали: «Здание Тюменского обкома КПСС выполнено в традициях классической ордерной архитектуры. Глядя на здание, еще раз удивляешься жизненной силе классических форм». Здание всегда окрашивалось в светло-бежевый цвет, и потому в любую самую темную пору года и ненастную погоду выглядело ярким пятном на площади, будто его освещает солнечный луч. До 1964 г. здесь же находился облисполком, и до 1984 г. - областной комитет ВЛКСМ». А.С.Иваненко обращает внимание на противоположное впечатление от другого официального культурного объекта. «В 1964 г. закончилось строительство здания Дома Советов - облисполкома. Оно получилось тяжелым, массивным, очень официальным, оно всегда серое, мрачное в противовес зданию обкома».

Завершением ансамбля площади стали жилой дом с магазином «Подарки» на первом этаже (1966 г.) и главный корпус индустриального института (открыт в 1964 г.), выходящий боком на площадь. Он построен по проекту П.А. Гриненко, с 1948 по 1968 г. работавшего главным архитектором Тюмени.

Интересно, что в 1970-е гг. доминантой облика площади становится монумент В.И.Ленина. Об этом Иваненко пишет: «Вскоре после смерти В.И. Ленина в 1924 г. на общегородском партийном собрании было решено поставить ему в Тюмени памятник; профсоюзы города на совместном заседании объявили сбор средств для этой цели. К началу 70-х гг. XX в. в Тюмени уже было несколько фигур вождя: на ул. Первомайской возле завода «Пластмасс», в городском саду и в треугольном скверике возле областного краеведческого музея. На каждом предприятии, учебном заведении и нередко даже в детском саду обязательно имелся свой бюст или бюстик Ленина. Однако на площади перед обкомом фигуры вождя не было. И она появилась тут осенью 1979 г.»².

Ситуацию с созданием нового памятника вождю можно считать именно региональной спецификой. «Работу над памятником Ленину для Тюмени поручили скульптору А.М. Портянко и архитектору Г.И. Гаврилову в 1974 г. А. Портянко перед этим уже создал фигуру Ленина для Комсомольска-на-Амуре и бюст для Высшей партшколы при ЦК КПСС. В Тюмени он задумал «сделать облик Ильича созвучным суровому и прекрасному краю, гигантским преобразованиям, происходящим здесь. Отсюда энергичный жест Ленина, как бы указующий на богатства земли Тюменской»... А.М. Портянко не успел закончить работу над памятником, сделал это его сын Николай. Памятник получился самым высоким в России: общая его высота 15,5м, в том числе скульптура - 9 м. Отлита она из бронзы Ленинградским экспериментальным заводом «Монументскульптура» им. М.Г. Манизера художественного фонда СССР. В Тюмени памятник собирали рабочие из Ленинграда, постамент облицевали гранитом рабочие Главметростроя, подготовительные и подсобные работы при установке памятника провела комсомольско-молодежная бригада А.Я. Сметанина из СМУ-17 Тюменьпромстроя».

Удивительно то, что этот памятник создается отнюдь не в конце 1930-х гг. с их гигантоманией, а в конце 1970-х гг. в условиях апогея «застойной эпохи». Символическая фигура Ильича, как нам представляется, в эти годы теряет индивидуальные признаки и символизирует на площади абстрактную фигуру вождя. И в этом отношении интересна информация собранная А.С.Иваненко. «Когда монтировали памятник, в городе среди народа ходили суждения, разнотолки, даже заключались пари на тему: куда будет смотреть бронзовый Ильич - на обком или Дом Советов, то есть на советскую или партийную власть. Одни считали, что Ильич должен смотреть на обком, так как за товарищами нужен глаз да глаз, иначе обязательно искривят линию партии. Другие сомневались, что Ильич отвернет свой зоркий партийный глаз от советской власти. Так и случилось: поставили Ильича спиной к партии, лицом к советской власти. Вот за его спиной товарищи и согнули в бараний рог линию партии так, что и советская власть пропала. Конечно, сделали это не тюменские товарищи, но и они при сем присутствовали». 1 августа 1979 г. началась реконструкция площади, к 12 октября работы по монтажу памятника были закончены. Сначала объявили, что открытие состоится 19 октября, потом срок перенесли на субботу 27 октября. Был продолжительный многолюдный митинг. Говорили речи первый секретарь обкома Г.П. Богомяков, тюменская живая реликвия М.Я. Крауклис, видевшая и слышавшая живого Ленина в 1917 г., когда он говорил с броневика на Финляндском вокзале, и даже студентка мединститута Т. Токманина, депутат горсовета.

Другой штрих, характеризующий признаки нового культурного пространства региона на исходе «застоя», связан с поиском нового имени площади и результаты этих действий. А.С. Иваненко пишет, что вплоть до января 1986 г. площадь не имела имени. Поскольку базара с конца 50-х гг. на площади не стало, то названия Торговая или Базарная тюменцы перестали употреблять. В ходу были названия: обкомовская или площадь у обкома.

30 января 1986 г. в ходе подготовки к 400-летию Тюмени горисполком решил назвать самую большую, но до сих пор безымянную площадь города Центральной.

Прошло почти пятнадцать лет, но название приживается плохо. На площади нигде нет указания на ее имя. Окружающие площадь дома пронумерованы по улицам. В последние годы новые коммунисты в своих газетах и листовках стали называть площадь именем Ленина. Даже мэрия сбивается иногда на это название и сообщает, например, что разрешено провести митинг «на площади у памятника В. И. Ленину»³.

Проникновение советской культурной политики проявилось в регионе во внедрении массовых форм советского культурного досуга повсеместно, включая районы Севера Западной Сибири. Об этом пишет, например, Г.Тимофеев в своей статье, в которой содержатся и его наблюдения участника культурных процессов современности⁴. «В середине 30-х годов созданные на Обском Севере культурно-просветительные учреждения активно занялись развитием художественной самодеятельности народов ханты и манси. На Сосьвинской, Казымской культбазах, при домах народов Севера, при сельских клубах были организованы коллективы национальных хоров и оркестров народных инструментов, а также музыкальные кружки. В отчетах Сосьвинского Красного чума за 1936 год отмечалось, что на вечеринках художественной самодеятельности было исполнено 36 народных песен, 9 из которых были обработаны и положены на ноты».

Он отмечает, что «в предвоенные годы, благодаря настойчивой и повседневной работе кружков в сельских клубах, школах и домах народов Севера, был накоплен большой опыт воспроизведения песен не только средствами голоса, но и музыки. Это расширило массовость, способствовало исполнительскому мастерству участников самодеятельных коллективов. В систему вошли повсеместные художественные смотры. Интересен приводимый авторами материал об одном из таких смотров. Так, например, «на Сосьвинской культбазе на VII художественной олимпиаде смотр длился три дня. Начался он с выступления коллектива струнного оркестра. Особо были отмечены исполнение песен Таратовой Евдокии (85-летняя жительница поселка Нижне-Нильдино), автора песни «На охоте», а также сольное пение Ефима Гындыбина, Сони Хозумовой, Александра Тогомазова, Елены Албиной и музыканта Василия Адина. На этом смотре жители селения Шомы представили свой хоровой коллектив под руководством А.Остеровой, который исполнил несколько национальных песен. С успехом выступили на этой олимпиаде коллективы художественной самодеятельности из Ломбовожа, Куги, Хурумпауля, В.Нильдино, Кимкъясуя и других».

Для нас важно еще раз подчеркнуть ценность наблюдений Тимофеева о происходивших наслоениях Обского Севера в 1950-е - 1970-е гг., поскольку автор является и участником этих процессов. Он считает, что в послевоенные годы в репертуар художественной самодеятельности народов ханты и манси прочно вошли произведения русской и зарубежной музыки. Хоровые песни, сольное пение и творчество отдельных исполнителей на национальных музыкальных инструментах заняли ведущее место в общей системе повышения художественной культуры народов Югры.

Остановимся на приводимых Тимофеевым примерах. «В 1952 году только в Березовском районе вновь было создано более 30 хоровых и музыкальных коллективов, которые объединили более 300 человек из числа коренных жителей Севера. В их числе было много авторов, создававших новые национальные песни и мелодии. Главными инструментами в общей системе музыкального творчества по-прежнему оставались нарасъ-юх и сангквальтап»⁵.

Автор указывает, что с конца 1960-х годов стало возможным проводить в центре национального округа смотры художественной самодеятельности. «Окружной Дом народного творчества в ходе подготовки к ним записал и обработал 76 народных хантыйских и мансийских песен. Много русских песен было переведено на языки народов коренных национальностей. На территории округа в те годы работало более 100 сельских клубов, 9 домов культуры, 9 передвижных культурно-просветительских учреждений. В большинстве из них были хоровые и музыкальные коллективы, которые охватывали более 5,5 тыс. человек. Творцами национальных песен, новых музыкальных произведений были труженики, представители коренных национальностей Обского Севера. Большой популярностью в те годы пользовались авторы М.Сангина из Хуллор, Алычева Зоя Ефимовна (участница Всероссийского смотра), Тоголмазова Дарья Григорьевна — автор многих национальных песен, широко известных во всем Приказымье».

По материалам Тимофеева прослеживается и влияние советской массовой культуры на национальное творчество. Он пишет на основе архивных материалов и воспоминаний об одном из концертов в поселке Обского севера. «В марте 1953 года в Тугиянском сельском клубе (Березовский район) прошел концерт на хантыйском языке. В репертуаре были песни «Расцветай, Сибирь», «Песня о Родине», «Песня о жизни Севера» и др. Создателями, переводчиками и исполнителями были местные жители М.М.Гришкина, М.Н.Себурова, З.Е.Курикова. Большим успехом у зрителей пользовались создательницы и исполнительницы своих национальных песен И.Д.Неттина, Д.К.Неттина, Д.Х.Гындыбина и другие.

На окружной смотр (1959 год) Сургутский район представил сводный хор Красных чумов. В исполнении Ермаковой и Кечимовой прозвучала в авторском исполнении песня «Тайга» на родном языке. Авторы Прокопенко и Котесова исполнили на хантыйском языке лирические песни, в том числе удивительную по своему звучанию «Песню охотника».В числе исполнителей своих произведений на национальных инструментах были Усанова, Купландеева, Г.Сайнахов, П.Косполов и др. С 1959 года систематическими стали творческие отчеты автономных округов на сценах областного центра. Уже тогда впервые прозвучали национальные сюиты «Цвети, наш край», «Мой возрожденный край», составленные на материалах национального фольклора».

Несмотря на явное влияние официальных песенных форм, можно согласиться с Тимофеевым в его оценке, что народное музыкальное искусство в 1950-1970-е годы стало подлинной школой художественного мастерства, важнейшим средством эстетического воспитания, которое формировало духовный облик человека и художественную культуру народов Обского Севера. Музыка становилась частью национальной культуры, а сангквальтап и нарасъ-юх солировали в ней как «голос поющего Бога»⁶. Все-таки это свидетельствует о сохранении национальных культурных традиций и в советскую эпоху.

Перейдем к вопросу об оценки качества региональных культурных процессов во второй половине ХХ в., используя статистические данные. Начиная с 1960-х гг. в соответствии с обще принятыми установками в культурной политике и в историографии, было принято характеризовать социокультурные процессы в сибирском регионе, в том числе и в интересующем нас пространстве Западной Сибири, количественными показателями, характеризующими развитие сети учреждений культуры, формы и методы массовой культурно-просветительской работы, деятельность профессиональных учреждений культуры (театров, киноконцертных залов, музеев, и т.д.). Эта позиция нашла отражение в соответствующих разделах обобщающего труда «История Сибири»⁷. Приведем некоторые фрагменты подобные о состоянии культуры региона в 1950-х гг. В 1958 г. на территории Сибири уже действовало 16.2 тыс. клубных учреждений, или на 84.1% больше, чем в 1940 г. Численность массовых библиотек достигла 14.1 тыс., превзойдя на две трети довоенный уровень. Книжный фонд вырос до 76.4 млн. экз. против 16.3 в 1940 г. Учреждения культуры были укреплены квалифицированными кадрами. 50.4% клубных работников системы Министерства культуры РСФСР в 1958 г. имело среднее и высшее образование. Разумеется, приведенные данные не отражают региональной специфики, хотя бы потому, что здесь нет сравнения с соответствующими показателями других регионов. Заметим также, что эти сведения не показывают качественных признаков социокультурного развития не только в регионе, но и в стране в целом. Именно поэтому использование подобного материала может свидетельствовать лишь об унификации как характерном признаке советской официальной культуры этого периода. Тем не менее в современной историографии сохраняется такая историко-статистическая «модель». Типичным примером можно считаться исследование культуры региона, проведенное в первой половине 1990-х гг. на материалах Западной Сибири и Алтайского края В.С.Бовтуном⁸. К его выводам применительно к ситуации 1970—1990-х гг. мы еще вернемся, а пока отметим, что некоторые статистические сведения все-таки могут оказаться полезными для раскрытия специфики культуры региона.

В этом плане можно отметить, что в «истории Сибири» упоминались подобные факты. Одним из таких, охарактеризованном как крупное событие в изобразительном искусстве Сибири послевоенных лет стала Сибирская межобластная выставка художников. Она открылась в 1947 г. в Новосибирске и посвящалась 30-летию Советской власти. Выставка отличалась масштабностью: здесь было представлено 760 произведений живописи, графики, скульптуры.

Козлов - творческий отчет

Козлов - времена года, лето

Козлов - устье Оми

В ней участвовали 136 художников. Большое место на выставке занимали произведения об Отечественной войне (картины К. Щекотова, В. Титкова, Г. Козлова, О. Шереметинской и др.). Нашла отражение здесь и тема восстановления народного хозяйства (полотна Н. Хомкова, И. Котовщикова и др.). Многочисленные портреты знатных рабочих Кузбасса, инженеров, деятелей культуры и искусства выставили Н. Смолин, Л. Огибенин, Н. Фомичев, А. Кирчанов. Пейзажная живопись была представлена работами старейшего - художника Сибири Д. Каратанова, А. Либерова, Г. Ликмана, И. Тютикова. Высоким мастерством отличались графические работы Б. И. Лебединского.

Такими же единичными фактами, указывающими на разностороннее творчество сибиряков, можно считать включение в обобщающий труд по истории Сибири фрагмента о деятельности местных театров в 1960-е гг. «Обращению театров к классическому наследию во многом способствовали юбилейные даты, отмечаемые советским народом по призыву Всемирного совета мира: в 1960 г. — 100-летие со дня рождения А. П. Чехова и 50-летие со дня смерти Л. Н. Толстого, в 1964 г. — 400-летие со дня рождения Шекспира. Пьесы Чехова, сложные для сценического воплощения, были поставлены в Омске, Красноярске, Тюмени, Чите, Южно-Сахалинске, что свидетельствовало о большом творческом росте этих театров. К числу лучших шекспировских спектаклей относились такие постановки, как «Король Лир» в Хабаровске (с А. Егоровым в заглавной роли), «Гамлет» в Иркутске и Красноярске, «Ромео и Джульетта» в Новосибирском ТЮЗе, «Много шума из ничего» в Омске, «Мера за меру» в Благовещенске». Отмечалось, что по-прежнему большое место на сцене сибирских театров занимал М.Горький.

Тобольск - драматический театр

Тобольск - драматический театр

В тобольском театре сохранилась традиция — ежегодно показывать горьковские спектакли. «Яков Богомолов» в «Красном факеле», «Дети солнца» в Кемерово, «Трое» во Владивостоке — наиболее значительные постановки последних лет. Крупным успехом пользовались в эти годы пьесы современных зарубежных драматургов: «Остров Афродиты» А. Парниса, «Лиса и виноград» Г. Фигейредо. Воплощение последней на сцене «Красного факела» (режиссер К. Чернядев) — этапная работа и в жизни театра и в творческой биографии исполнителя роли Эзопа — Н. Михайлова. Значительным достижением театров Сибири явилось овладение драматургией Брехта («Матушка Кураж и ее дети» в «Красном факеле» и в Омске, с Е. Агароновой и Л. Лепорской в заглавной роли, «Трехгрошовая опера» в Кемерово и др.)⁹.

Здесь же присутствовала и количественная характеристика, связанная с выполнением театрами шефской помощи по обслуживанию сельских зрителей. Более 200 спектаклей в год показывал труженикам деревни Новосибирский областной театр, который уже к 1959 г. за 27 лет своей деятельности исколесил около миллиона километров. В таком же духе характеризовалось дальнейшее культурное развитие региона «в годы семилетки». Однако, в качестве специфической черты в культуре региона на первый план выходит деятельность Новосибирской консерватории им. М. И. Глинки. Первый выпуск ее питомцев состоялся в 1961 г. Большинство выпускников стало работать в городах Сибири. Среди них есть победители всесоюзных и международных конкурсов-исполнителей: Н. Афанасьева, А. Ломаев, В. Михайлов, Б. Мазун, А. Озеров, В. Сорокин и др.

В.Сорокин

Эту характеристику авторы раздела дополнили оценкой деятельности Новосибирского государственного театра оперы и балета, которому в 1964 г. было присвоено звание академического. Театр в эти годы продолжал линию, намеченную ранее: он не раз воплощал на сцене произведения, никем еще не поставленные. Такими были опера Э. Лазарева «Клоп», театрализация «Патетической оратории» Ю. Свиридова. Эти два спектакля, так же как оперы «Борис Годунов» Мусоргского и «Дон Жуан» Моцарта, поставленные главным режиссером театра заслуженным деятелем искусств РСФСР Э. Пасынковым, явились наиболее интересными работами этого театра в 60-х годах. Театр неоднократно гастролировал в городах Сибири, ведущие артисты ежегодно выезжали на гастроли за границу, не один раз побеждали на международных конкурсах (Н. Долгушин, А. Левицкий, А. Федосеев). В мае 1965 г. театр отмечал свое двадцатилетие. За эти годы здесь сформировался сильный коллектив. Стали подлинными мастерами искусства главный дирижер театра заслуженный деятель искусств М. Бухбиндер, главный хормейстер заслуженный артист РСФСР Е. Горбенко, народная артистка СССР Л. Мясникова, народные артисты РСФСР В. Арканов, Т. Зимина, заслуженные артисты РСФСР В. Сорочинский, В. Кирсанов, П. Ульянова, Л. Крупенина, Г. Рыхлов и др. В театре выросла и талантливая молодежь¹⁰.

Третьей приметой изменившейся культурной ситуации считалось появление симфонических оркестров. Первый концерт симфонического оркестра Новосибирской филармонии состоялся в 1956 г., а 4 июня 1964 г. был дан тысячный концерт. Симфонический оркестр функционировал и при Алтайской филармонии. Признание слушателей завоевал симфонический оркестр Томска.

Отмечалась и деятельность местных отделений Союза советских композиторов. В 1960 г. состоялся 3-й пленум сибирских композиторов, на котором было отмечено отставание отделения в сравнении с другими отделениями страны, особенно — в создании симфонической музыки. Пленум несомненно способствовал обращению композиторов-сибиряков к работе над крупными музыкальными произведениями — симфониями, кантатами, фортепианными сочинениями. Уже на 5-м пленуме Сибирского отделения ССК (1965 г.) были продемонстрированы немалые достижения в создании произведений крупных форм, насыщенных симфонизмом. Начало этому положил талантливый новосибирский композитор А. Муров, написавший1-ю, а затем и 2-ю симфонии. В числе лучших были отмечены на пленуме произведения новосибирца Г. Иванова — фортепианный концерт, оперетта «У моря Обского», вокальный цикл «Говорите о главном»¹¹.

В 1960-е гг. вновь начинается подъем художественного творчества, хотя и находящегося в соответствии с идейно-политическими установками под бдительным контролем. «Художники-шестидесятники» - эта тема еще не изучена историками культуры региона. Сошлемся на материалы недавних искусствоведческих чтений, проведенных в Омске и посвященных творчеству одного из представителей этой плеяды – Николая Михайловича Брюханова¹². В пятом томе «Истории Сибири» отмечалось лишь, что в годы семилетки рядом с признанными мастерами изобразительного искусства широким фронтом выступает молодежь, которая приносит с собой свое, во многом новое видение окружающего мира, иные средства художественной изобразительности. Выступления многочисленных представителей молодого поколения художников, соревнование различных почерков и стилей—характерная черта живописи и скульптуры нашей страны на протяжении последнего десятилетия.

Тем не менее здесь указывалось, что одним из наиболее интересных живописцев Новосибирска становится Н. Грицюк, лучшие работы которого посвящены городскому пейзажу. Больших успехов добиваются художники Барнаула Г. Борунов, С. Чернов, В. Добровольский, Ю. Акимов, П. Миронов, график А. Дерявский. Великолепных пейзажистов выдвигает Красноярск. Группа мастеров пейзажа, состоящая из таких художников, как заслуженный деятель искусств РСФСР Б. Ряузов, Т. Ряннель (персональная выставка которого имела большой успех в Москве), Ю. Худоногов, пополняется новым талантливым живописцем — А. Поздеевым, творчество которого так охарактеризовано органом Союза советских художников: «Его картины—это небольшие новеллы, написанные прямо с натуры в сутолоке пристаней, на перекрестках улиц, на лесах строящихся домов. Город трудовых будней встает в произведениях Поздеева, освещенный внутренним светом жизни»¹³.

Г.С.Катилло - дом с башенкой

Г.С.Катилло - каменный вечер

Чермошенцев - городские силуэты

Чермошенцев - влюбленные

Последняя характеристика содержит, на наш взгляд, столь важный для нас культурологический признак образа региона. Дополним, что в 1970-е гг. творчество некоторых художников из других городов Сибири тоже может внести в этот образ признаки местной культуры. Таковы к примеру, произведения омских художников Г.С. Катилло, Чермошенцева, Желиостова.

Вернемся к попыткам дать обобщающую оценку культуры региона в 1970-1990-е гг. Так, например, В.С.Бовтун¹⁴ связывает сложности развития инфраструктуры Сибири с тем, что руководители строительных трестов и организаций, советские и хозяйственные работники не уделяли должного внимания строительству объектов культуры, считали это второстепенным делом, забывали о том, что большинство этих объектов должно было строиться в порядке реализации наказов избирателей и поэтому своевременный ввод их в эксплуатацию имел первостепенную значимость.

Желиостов - уходящие	Желиостов - башенка	Желиостов - бывший дом
Г.Кичигин	Г.Кичигин - игра	Г.Кичигин - хрупкая жизнь

Р.Симаков

Р.Симаков

Он указывает, что в Сибири строительство учреждений культуры в десятой пятилетке затягивалось на долгие годы и даже десятилетия, в результате чего к середине 70-х годов снизилась обеспеченность населения кинотеатрами и киноустановками, клубами и библиотеками, спортивными сооружениями. В ряде крупных населенных пунктов региона не было клубов и библиотек. Характеризуя ситуацию на севере региона В.С.Бовтун подчеркивает, что в Тюменской области люди, «закончив смену по добыче нефти и газа, не могли посетить клуб, Дом культуры, библиотеку, так как на карте области огоньки «очагов культуры» просто терялись, их было недостаточно, да и расположены они, в основном, в базовых городах. Столица нефтяного района - Ханты-Мансийск и газового – Салехард так и оставались деревянными, с недостатком учреждений культуры и образования. Если нефть и газ Сургута давали тепло всей стране, то во многих национальных селениях Сургутского района не было даже электричества. В поселках Сеяхо и Ханто размещались более 70 организаций, которые не построили ни клуба, ни библиотеки, анализируя причины отставания в культурном строительстве на основе изучения архивных Материалов Сибири, он отмечает слабость собственной базы стройиндустрии, отсутствие опыта массового градостроительства, недостаток капиталовложений, сдерживающих развертывание гражданского строительства, в том числе и учреждений культуры¹⁵.

Одновременно он ссылается на специальный анализ сети учреждений культуры и предприятий, проведенный ВНИИ искусствознания, который показал, что материальная база районов Урала, Сибири и Дальнего Востока развита хуже, чем в среднем по РСФСР. Из 52 показателей, характеризующих ее состояние, почти по половине эти регионы попадали в более низкую по уровню обеспеченности группу, чем республика в целом. В тоже время, после анализа этих регионов по экономическим показателям выяснилось, что по 41 из 48 показателей Сибирь и Дальний Восток превосходят средние данные по РСФСР¹⁶.

Другим критерием, отражающим специфику развития культуры региона в конце 1970-х – начале 1990-х гг., по мнению В.С. Бовтуна, является возрождение самодеятельного художественного творчества. Он приводит материал, характеризующий эти процессы, главным образом в традициях упрощенной схемы социального подхода. Проиллюстрируем это на отдельных фрагментах из работы Бовтуна. «Развитию художественной самодеятельности способствовало проведение первого Всесоюзного фестиваля самодеятельного художественного творчества трудящихся, показавшего определенные достижения в сфере художественной культуры. На нем демонстрировалось богатство и своеобразие музыкального фольклора народов, населяющих Сибирь. Артистами Ханты-Мансийского автономного округа был устроен для гостей «Медвежий праздник» продемонстрирован вариант национальной свадьбы».

Вряд ли можно полностью согласиться с выводом о возрождении именно в конце 1970-х гг. Приведенный выше материал Г.Тимофеева показывает, что самодеятельное творчество не прекращалось. Оно даже сохраняло признаки национально-культурной специфики.

Другой вопрос, что массовые акции могли стимулировать дополнительный подъем творческих инициатив. Поэтому согласимся с такой оценкой значения массовых акций: «С мая 1988 по февраль 1991 г. проходил III Всесоюзный фестиваль народного творчества. Сибиряки приняли в нем активное участие. Так, в Омске прошел зональный праздник бального танца «Сибирские самоцветы», в котором приняли участие 50 танцевальных пар из различных областей Урала, Сибири, Дальнего Востока. Многообразна праздничная палитра фестиваля самодеятельного творчества. Так, праздник «Томская радуга» собрал разнообразные любительские объединения Бурятии, Алтайского и Красноярского краев, Томской, Тюменской, Новосибирской, Кемеровской областей. Гостями праздника стали также кировчане и москвичи. Праздник сумел раскрыть много интересного о любительских объединениях Сибири и сдружил между собой многих из них». Поэтому и итоговый вывод автора сводится к характеристике особой роли подобных мероприятий: «Работниками культуры и искусства Сибири активно внедрялись такие интересные формы работы как кустовые и зональные смотры, эстафеты, декады культуры, творческие отчеты»¹⁷.

В то же время автор приводит и единичные примеры, свидетельствующие об инициативах отдельных жителей региона. «По-домашнему было уютно в клубе деревни Кирсановка Омского района Омской области, многие приходили сюда отдыхать семьями. Здесь можно было услышать и частушки, и народные песни. Проблемы развития народного творчества постоянно находились в центре внимания администрации совхоза «Хомутинский» Нижнеомского района. По ее просьбе артисты, художники, писатели из Омска выявляли талантливых детей, помогали в организации художественной самодеятельности, прививали любовь детям к изобразительному искусству».

Однако В.С.Бовтун отдает дань традиционным количественным оценкам. «В Волчихинском районе Алтайского края в художественных кружках занималось 1200 человек. В кружках художественной самодеятельности колхоза «Страна Советов» Рубцовского района занимался каждый шестой колхозник. Созданию хорошей нравственной атмосферы способствовали проводимые в колхозе новые праздники и обряды. Молодежь оставалась на селе. Только за два года были зарегистрированы 60 браков, построены молодежные улицы»¹⁸.

В.С.Кимеев

В новейших исследованиях можно найти более интересный локальный образ отдельных частей культурного пространства Западной Сибири. При этом используемые количественные данные воспринимаются как качественная характеристика основных тенденций развития социокультурных процессов в советскую эпоху. Такой фрагмент мы находим, например, в уже привлекавшейся выше работе В.С.Кимеева¹⁹. Отметим только, что в этом случае автор дает локальную характеристику культурных процессов на примере одного села, но в хронологических рамках 1920-1990-х гг. Для наших целей это весьма существенно. Приведем наиболее примечательные рассуждения автора.

«С приходом новой, советской власти в повседневной жизни брюхановских чалдонов многое изменилось. В конфискованном здании каменного магазина Федора Степановича Пьянкова был открыт народный дом, а на втором этаже — изба-читальня с небольшой библиотекой. В нем с благотворительной целью работали хоровой, музыкальный и драматический кружки под руководством Александра Богданова. Ставились спектакли в пользу народной библиотеки и Красного Креста. В 1925 г. в с. Шабаново была открыта изба-читальня, в которой к 1927 г. насчитывалось до 600 книг и брошюр, выписывались местные и центральные газеты и журналы. Услугами избы-читальни пользовались до ста человек в месяц, читая в основном литературу по землеустройству и сельскому хозяйству.

В колхозный период, кроме клубов, были созданы культбазы при МТС, где работали драмкружки, часто выезжавшие с концертами, книжные лавки». Далее он отмечает: «В 1940 — начале 1950 гг. вся культурная жизнь в Шабаново протекала в стареньком клубе, где передвижной киноустановкой из г. Ленинск-Кузнецкого крутили фильмы, приезжие пропагандисты и партийцы читали лекции или проводили собрания. По праздникам обязательным был концерт или спектакль художественной самодеятельности. При клубе работали хоровой и драматический кружки, в каждом из которых числилось по 10 участников. Находящаяся здесь же изба-читальня, насчитывала 938 экземпляров книг. В 1952 г. она была преобразована в сельскую библиотеку и выделена из клуба. К 1953 г. в ней насчитывалось 1805 экземпляров книг.

«В итоге 1956 г. в районе было 47 клубных учреждений, из них 20 государственных, 14 колхозных, 6 профсоюзных и 7 ведомственных. В 1970 г. было уже 29 клубов, 26 библиотек и 2 музыкальные школы. Первая из них была открыта еще в 1959 г. в с. Красном, вторая — в 1972 г. в с. Панфилове, третья — в 1975 г. в с. Шабаново, четвертая в п. Чкаловском с филиалом в с. Подгорном. К 1980 г. школы выпустили более 100 человек, многие из которых после получения профессионального образования продолжают трудиться в культучреждениях района, как например В. Г. Трофимов из Краснинского ДК, Е.Д. Вилясов — преподаватель Шабановской музыкальной школы, а также Е.В. Храмцов. В 1970-е гг. многие сельские клубы становятся Домами культуры. Таких к началу 1980-х насчитывалось 16, из которых наиболее выделялись своей работой Красноярский, Чусовитинский, Панфиловский, Чесноковский, Краснинский и Подгорновский. Ансамбль Краснинского ДК, хор РДК пос. Чкаловского носят звания народных. На весь район славились агитбригада «Юность» Красноярского СДК, фольклорный ансамбль «Посиделки» Краснинского ДК, неоднократно занимавшие призовые места на областных смотрах художественной самодеятельности. В 1975 г. район даже был за это награжден переходящим Красным знаменем. В районе было более 30 библиотек. Навсегда у жителей района останутся в памяти заслуженный работник культуры, проработавший более 30 лет директором ДК, Анатолий Никитович Крахматов, зав. библиотекой с. Панфилове Екатерина Кузьминична Киселева и зав. библиотекой п. Новый Любовь Сергеевна Иванова».

Особый интерес представляет описание символического для жителей события, проходившего в декабре 1977 года когда краснинцы отметили 250-летие села. Участники торжества обратились с письмом к потомкам-односельчанам 2027 г., его замуровали в капсуле в основание памятника односельчанам, погибшим в годы Гражданской и Великой Отечественной войн. «Будьте достойны своих предков, — говорилось в тексте обращения, — будьте всегда верны заветам великого Ленина — создателя нашей Коммунистической партии и государства. Помните о нас!». Комментарии, как говорят, здесь излишни, особенно для современников эпохи «демократических перемен»²⁰. К оценке В.М.Кимеева добавим, что в этой символике прослеживаются культурные традиции, заложенные в стране и в регионе в советскую эпоху. Их нельзя считать уникальной чертой культурного пространства Западной Сибири. Напротив, этот факт подтверждает, что в этом пространстве не только в 1920-е гг. и не только по инициативе создавались особые памятные места и символические знаки, отражающие динамику современной культуры.

Дополним эти представления о культуре региона ценным материалом, содержащимся в исследованиях Н.А.Томилова²¹. На основе данных этносоцилогических обследований, проведенных омскими этнографами в 1980-е гг., ученый предлагает считать особенностью современных этнокультурных процессов переход некоторых черт традиционной материальной культуры в область духовной культуры. По его мнению, можно указать на увеличение размытости границ между материальной и духовной сферами культуры в современной жизни народов нашей страны.

Для нас ценно и такое наблюдение ученого: «В изучаемом регионе сохраняется широкий круг народных знаний по истории традиционно-бытовой культуры. Сами эти знания - тоже современность. Исследовать их роль в современной жизни общества можно, изучив прежде социальные функции этой сферы народной памяти. Только тогда становится ясно, насколько сильно этнически окрашена и пронизана этническими свойствами жизнь народов СССР. Например, национальных черт в одежде манси и сибирских татар сохранилось немного, но очень многие взрослые жители (да часто и дети) знают о них и нередко могут подробно рассказать об элементах национальной одежды. То же следует сказать и о жилищах, средствах передвижения, утвари, орудиях труда»²². В этой связи он отмечает, что отдельные стороны традиционной материальной культуры отображаются в народном изобразительном искусстве татар. Национальные костюмы для художественной самодеятельности можно увидеть как у татар, так и у манси. В некоторых семьях в сундуках, шкатулках хранятся старинные вещи - платья, халаты, головные уборы с вышивками, бусами. и бисером, кожаная обувь, украшения, культовые предметы и др. Их хранят в память о старших поколениях, сами эти вещи не несут прямой функциональной нагрузки. Но сибирские татары, например, ими часто любуются, показывают родним, соседям, знакомым, да и незнакомым людям. То есть функции этих вещей изменились довольно существенно, теперь они удовлетворяют мировоззренческие и эстетические потребности людей.

Среди выводов Н.А.Томилова об основных тенденциях в развитии культуры коренных народов Западной Сибири обратим внимание на то, что конкретные материалы фиксируют развитие и духовной культуры народов и групп Западной и Южной. Сибири. Ученый подчеркивает, что это особенно видно в устном народном творчестве и декоративном искусстве, народной музыке, хореографии, народных знаниях, обогащенных в наши дни сведениями из научной литературы. И хотя здесь тоже налицо ослабление национальных черт, именно в этих сферах традиционно-бытовой культуры этнический колорит обнаруживается гораздо сильнее по сравнению, например, с материальной культурой и даже с семейной обрядностью. Сохраняется целый ряд и религиозных верований, хотя в значительной степени они фактически «перекочевали» в область народных знаний о них. Так, сибирские татары хорошо помнят и рассказывают о старых до мусульманских представлениях о душах людей и животных, духах - «хозяевах», родовых и семейных хранителях, почитаемых животных и др. У манси ушли в прошлое многие религиозные обряды, связанные с поклонением хозяевам леса и воды, медведю, с шаманскими действиям по лечению больных. Тем не менее религиозные представления и действия сохраняются среди части населения, а знания о них - о культе медведя, культе земляников - лесных хозяев, культе огня и других распространены довольно широко в наши дни²³.

Внутри современного регионального культурного наследия выделяется сохранившийся и действующий до сих пор пласт народных знаний, в том числе о свойствах лекарственных растений и препаратов животного происхождения, природе в целом, о повадках и особенностях поведения зверей, календарных циклах, знания местности и способов ориентирования на ней, традиционных приемов измерения и т.д. Заметно и культурное взаимообогащение между многими народами данных регионов. Районы южной и центральной полосы Западной Сибири являются фактически частью большой историко-этнографической области Южной Сибири. Он отмечает, что в современных условиях здесь процессы складывания региональных культурных общностей имеют место, но преобладает общая интегрирующая тенденция в развитии культуры. Подчеркнем вывод этнографа, важный для историка культуры Западной Сибири, изучающего ХХ в.: «Культурно-бытовой облик каждого народа и каждой группы представляет собою довольно сложную систему с разнородными этническими компонентами и увеличивающимся фондом обще советских форм культуры, с разным соотношением традиций и новаций у городского и сельского населения. Существенно и то, что в исследованиях этнографов начинает учитываться влияние урбанизации, под которой часто понимается не только рост городского населения, но и распространение городского образа жизни, в том числе и в сельской местности. Н.А.Томилова пишет: «Урбанизация активно протекает среди телеутов, русских, украинцев, отдельных групп татар, живущих в городах и вблизи городов, в меньшей степени среди казахов, шорцев, некоторых относительно изолированных групп сибирских татар. Урбанизация ведет я значительной уменьшению этнической специфики в сфере бытовой культуры, но не ликвидирует ее. Пока урбанизация более всего затрагивает область материальной культуры. Гораздо интенсивнее процессы трансформации традиционно-бытовой культуры протекают в городах. Они исследованы нашей группой среди казахов, татар и хакасов»²⁴.

На примере томских татар ученый указывает на определенные различия в показателях татар разных социально-профессиональных групп по ответам о чтении литературы на татарском и русском языках, хотя они и не столь разительны. Это приводит его к выводу о продолжающемся влиянии социально-профессиональной принадлежности людей на развитие этнических процессов.