При изучении эпохи первой мировой войны мы исходим из положения о том, что эта война являлась империалистической и, кроме того, что она велась в то время, когда уровень техники достиг чрезвычайно высокого развития.

Совершенно естественно поэтому, что от царской России требовалось особое напряжение в деле мобилизации ресурсов, чтобы обеспечить свою, самую многочисленную среди других воевавших государств, армию. Поэтому мое внимание было направлено преимущественно на исследование экономической стороны войны 1914-1917 гг.

Мы имеем огромную литературу, посвященную военно-стратегическим, в особенности сухопутным, операциям; чем дальше, тем больше появляется работ по дипломатической истории, но, к сожалению, по экономике войны, по вопросам, связанным с организацией царским правительством тыла (и в первую очередь промышленности) для нужд войны и обслуживанию русской армии, за последние 10-15 лет новых работ не появилось. В разработке данной темы поэтому мне приходилось основываться прежде всего на использовании архивных материалов, отложившихся в результате деятельности различных правительственных органов, таких как Особое совещание по обороне государства, военного министерства, а также министерств финансов, торговли и промышленности.

Был выявлен ряд новых источников, характеризующих различные стороны экономической жизни России, ее международные и экономические связи со своими союзниками по линии финансовой политики, займов, заказов и т. д. Отмечу, что к большинству изучавшихся мною фондов историки еще не обращались. В частности, для разработки вопросов финансовой политики царской России мне впервые удалось использовать секретные архивы бывших царских министерств финансов и иностранных дел.

Моя работа делится на три большие части, посвященные соответственно исследованию трех различных групп вопросов.

Война потребовала прежде всего мобилизации хозяйственной жизни страны для нужд армии. Поэтому мое исследование начинается с раздела о промышленной политике правительства, с выяснения роли русской отечественной промышленности в боевом снабжении армии на различных этапах войны.

В связи с этой проблемой я очень подробно и разносторонне исследую деятельность Особого совещания по обороне государства. Этой проблеме посвящены три главы объемом свыше 15 печатных листов. К Особому совещанию по обороне государства многие до сих пор еще относятся как к мелкому бюрократическому учреждению. На самом же деле все процессы, связанные с мобилизацией русской промышленности, с размещением заказов, с принудительной реквизицией, эвакуацией промышленности сти и ее восстановлением, с вопросами взаимоотношения правительства с буржуазией,-в первую очередь реализовались через Особое совещание по обороне государства. Поскольку проблема эта совершенно не исследована в нашей литературе, мне пришлось в своей работе опираться на архивные материалы ЦГВИД и, прежде всего, фондов Военного министерства, Особого совещания по обороне, Чрезвычайной следственной комиссии, организованной в 1915 г. для расследования виновности Сухомлинова и его сподвижников в том, что русская армия осталась без снарядов и вооружения.

Специальные главы посвящены вопросам эвакуации промышленности (эта глава мною была опубликована), Военно-промышленному комитету, отношениям России с союзниками по вопросам иностранных поставок. Таков круг вопросов, связанных с первой проблемой-проблемой мобилизации русской промышленности для нужд войны. Следует отметить, что эта проблема была поставлена царским правительством с огромным опозданием и то лишь после того, как на 9 съезде представителей промышленности и торговли в мае 1915 г. русская буржуазия сделала первый инициативный шаг к тому, чтобы забрать в свои руки весь этот процесс, встать во главе мобилизованной промышленности и устранить тем самым русское правительство от основной государственной функции, которая сводилась к тому, чтобы обеспечить снабжение армии боеприпасами. Но и после этого акта царское правительство чрезвычайно медленно, неуверенно, слепо ставило вопрос о широком привлечении промышленности для нужд армии. Предложение правительства сводилось к тому, чтобы создать единый орган-Особое совещание-для мобилизации всех сторон экономической жизни страны

включая и промышленность, и транспорт, и железные дороги. Но это предложение не встретило поддержки со стороны лидеров ряда буржуазных партий. Среди кадетов было стремление организовать хозяйственную жизнь страны по английскому образцу т. е. создать министерство снабжения, во главе которого будет поставлено не военное, а гражданское лицо, близкое к кадетам или один из лидеров кадетской партии.

После ряда столкновений в августе 1915 г. Особое совещание по обороте государства было, наконец, создано. В состав этого государственного органа, получившего чрезвычайно широкие права и полномочия, наряду с представителями правящей бюрократии, вошли представители буржуазии и буржуазных организаций.

Одновременно с Особым совещанием по обороне были созданы три Особых совещания: по топливу, по перевозкам и по продовольствию. Деятельности всех этих четырех совещаний я в той или другой мере касаюсь, но специально исследуется деятельность Особого совещания по обороне. Фактически под контроль военного министерства была отдана вся хозяйственная жизнь страны, и военный министр персонально получил исключительно широкие полномочия. Он мог отменять без Совета министров любое решение, которое принималось другими министрами и даже руководителями других Особых совещаний.

Создание Особого совещания по обороне ставит перед исследователем чрезвычайно интересную задачу о взаимоотношениях буржуазии с правительством. На поверхности политической жизни, в прессе вы встречаетесь с оппозиционными заявлениями лидеров русской буржуазии, входивших в состав прогрессивного блока, но в самом Особом совещании, как это теперь видно из его протоколов и прочей документации, происходило повседневное очень тесное сотрудничество правительства и буржуазии. Лидеры буржуазии получали доступ к основным секретным материалам и сведениям, характеризующим деятельность правительства. Они были в курсе всех военных секретов и могли оказывать прямое влияние на политику правительства, тем более, что 3/4 всех военных расходов проходило через Особое совещание по обороне.

Практическая деятельность Особого совещания по обороне всецело отвечала интересам российской буржуазии, и всякое мероприятие широкого порядка, которое царское правительство пробовало провести, но которое в какой-то мере могло бы ущемить эгоистические и экономические интересы буржуазии, встречало со стороны лидеров буржуазии, представленных в Особом совещании по обороне, решительный протест и сопротивление.

Чтобы сделать вывод о том, в какой мере Особое совещание по обороне, являвшееся государственным органом, проводило все же политику русской буржуазии, мне пришлось исследовать ряд специальных вопросов. К ним, в частности, относятся

деятельность по организации производства снарядов и борьба вокруг секвестра крупнейших промышленных предприятий (Путиловского и Царицынского заводов), программа нового строительства казенных военных предприятий, встреченная буржуазией в штыки, вопросы распределения металла, милитаризации труда и т. д.

Чрезвычайно характерно то, что русское правительство во главе с И. Л. Горемыкиным трижды отклонило предложение военного министерства милитаризовать в начале войны только военные предприятия. Мотивом отказа была боязнь рабочего движения, так как всякая милитаризация производства, естественно, создавала еще худшие условия для рабочих. Первые полгода после начала войны рабочее движение несколько затихло, но царское правительство боялось новыми ограничениями подтолкнуть рабочих на экономическую и политическую борьбу.

Заслуживает большого внимания попытка нового начальника Главного артиллерийского управления генерала А. А. Маниковского создать довольно мощное ядро военных предприятий. Царское правительство в 1916 г. разработало программу строительства 37 военных предприятий стоимостью в 607 млн. руб., но из всей совокупности материалов, связанных с реализацией этой программы, видно, что инициатор программы Маниковский не надеялся, что она может быть осуществлена до окончания войны. Я очень внимательно рассмотрел всю программу мероприятий и убедился в том, что и она не могла бы создать собственной технической базы для сколько-нибудь удовлетворительного вооружения русской армии. Достаточно сказать, что программа Маниковского совершенно не предусматривала строительства авиационных и танковых заводов, хотя авиация и танки, как новые виды вооружения и техники, стали уже широко применяться в войсках. Таким образом, программа Гласного артиллерийского управления, разработанная Маниковским, могла бы иметь известное эффективное значение лишь в том случае, если бы она к 1916 г. была выполнена, а не намечалась к разработке.

Изучая вопросы регулирования перевозок, распределения топлива и металла (всеми этими видами руководящей деятельности Особое совещание занималось), я прихожу к выводу, что царское правительство и не хотело, и не могло поставить сколько-нибудь широко вопросы планомерного ведения военного хозяйство.

Наконец, материалы Особого совещания по обороне дают многокрасочные сведения, которые значительно глубже раскрывают экономический кризис, переживаемый страной в условиях

первой мировой войны. Обычно наши представления сводятся к тому, что кризис промышленности, как и кризис русского империализма, начинает развиваться, катастрофически быстрыми темпами после Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г.

Забегая несколько вперед, я могу сказать, что на основе внимательного изучения экономической политики правительства и состояния различных отраслей хозяйственной жизни, я пришел к выводу, что кризис русского капитализма начинает проявляться со второй половины 1915 г., что рост политической активности рабочего класса и рост революционного движения к осени 1915 г. был не только стихийным обострением социальных противоречий, но также результатом крупнейших противоречий в области экономики. Проявлением этих противоречий является кризис транспорта в 1915 г., огромные трудности, которые переживала промышленность в связи со снабжением топливом в том же году (в особенности осенью) и попытки правительства через ряд бюрократических организаций справиться с этими трудностями.

Характерно, что вопрос о металле, например, не сходит с повестки дня Совещания по обороне в последние месяцы перед Февральской революцией. Причем русское правительство и буржуазия даже не ставят вопрос об увеличении производства металла. Все их внимание было направлено на то, как удерживать падающий уровень производства и как добиться все большего привоза металла из-за границы.

Вместо того, чтобы направить внимание государственной власти на решение целого ряда крупнейших организационных вопросов, на разработку новых шахт, рудников, на строительство предприятий, царское правительство главные свои усилия направляло прежде всего на то, чтобы через союзников добиться импорта из-за границы металла внутрь страны. Причем накануне Февральской революции по расчету Гучкова и Коновалова дефицит внутреннего производства металла достигал 10 млн. пудов, и буржуазия рассчитывала на один 1917 г. добиться получения кредита от союзников в размере четверти миллиарда рублей только для снабжения России металлами. То были, конечно, нереальные расчеты. Но, если бы даже такой огромный привоз металла стал возможным, его трудно было бы доставить из Архангельска до заводов, ибо кризис транспорта приобретал особо острый характер.

Я не могу более подробно останавливаться на характеристике ряда частных сюжетов, связанных с деятельностью Особого совещания, и хочу лишь оттенить некоторые стороны взаимоотношений правительства с буржуазией.

Влияние буржуазии на Особое совещание выразилось в том, что правительство отказалось от широкого развития государственных промышленных предприятий, хотя весь опыт войны показывал преимущество таких предприятий в смысле дешевизны

и качества продукции. Достаточно сказать, что в 1916 г. на заказах снарядов правительство переплачивало русской буржуазии 1100 млн. руб. сравнительно с ценами государственные предприятий, хотя и государственные предприятия работали отнюдь не в убыток. Совершенно естественно, что при таких условиях у буржуазии не было никаких стимулов к тому, чтобы промышленность находилась под строгим государственным контролем.

В основном Особое совещание предпочитало опираться на частную мобилизованную промышленность. Даже в новых областях военной техники и промышленности (авиации, моторостроении, автомобилестроении и т. д) политика Особого совещания (политика неправильная) заключалась в попытке путем финансовых ссуд насаждать эти отрасли частной капиталистической промышленности. Благодаря противодействию буржуазии, правительство не сделало даже серьезной попытки создать алюминиевые, моторостроительные, авиационные и тому подобные заводы.

Соответственное отношение было и к планам. Особое совещание не сделало попытки ввести общий государственный план и твердой рукой подчинить этому плану всю хозяйственную жизнь. План распределения фиксировал, большей частью сильно преувеличенно, то, что делала промышленность или что от нее ждали. Однако, ни в одной области хозяйства правительство и Особое совещание по обороне не попытались создать твердого производственного плана, настойчиво и последовательно за него бороться.

Совершенно естественно, что при таких условиях господствовала частная стихия. Корыстные интересы русской буржуазии лишали ее возможности проявить «государственную мудрость» в вопросах планирования и регулирования хозяйственной жизни страны. Проявляя полное понимание опасности, которая ей угрожает со стороны рабочего класса, наступая единым фронтом с самодержавием против революционного движения, буржуазия показала исключительную ограниченность и близорукость в вопросах организации производства военной техники.

Последовательное, настойчивое сопротивление усилению элементом планирования со стороны государства, выступление против государственного распределения, а часто и против твердых цен, эта линия в поведении буржуазии свидетельствует о поверхностном взгляде на вещи. А. И. Гучков, Н. Ф. фон Дитмар, Людвиг Нобель, Жуковский и другие представители русской буржуазии, банковского капитала наивно полагали, что достаточно увеличить их роль и роль «общественных» организаций буржуазии в правительственном аппарате как все непорядки в хозяйственной жизни будут устранены. Алчность и ограниченность мешали им видеть реальную действительность.

Особое совещание по обороне начало свою деятельность с устранения кризиса в области производства вооружения. Осень

1915 г. была характерна и политическим кризисом. Изучение материалов Особого совещания показывает, наконец, наличие серьезных экономических затруднений на транспорте, в угольной промышленности, металлургии, что сказывалось на работе всех военных предприятий. Происходил резкий спад производства. Принятыми мерами в 1916 г. удалось несколько парализовать и сгладить остроту кризиса, даже добиться некоторого увеличения военной продукции. Но не надолго. За все время деятельности Особого совещания по обороне не было открыто ни одного угольного района, не было построено ни одного нового крупного металлургического предприятия, машиностроительного завода. Неудачные попытки организовать экономический тыл страны исключали возможность добиться больших успехов в области вооружения и снабжения армии. Вот первая проблема, которую я рассматриваю в своей работе.

Вторая проблема, не менее принципиально- важная,--это положение самой промышленности. Я не рассматриваю работу каждой отрасли промышленности, а сосредоточиваю внимание на основных и решающих вопросах деятельности, которые характеризуют состояние русской экономики и дают ясное представление о степени устойчивости русского империализма. Поэтому приходилось сосредоточивать свое внимание на работе железнодорожного транспорта, на топливе, на продовольствии.

Строгие критики, не специализирующиеся в области народного хозяйства, могут меня упрекнуть в том, что я мало занимаюсь сельским хозяйством. На это можно ответить, что я стремился взять и рассмотреть такие материалы и факты, которые показали бы причины продовольственных трудностей, игравших огромную роль в развитии политического сознания и политического движения русского рабочего класса в условиях первой мировой войны.

Характерно, что в развитии русской промышленности в условиях первой мировой войны ярко наметились две противоречивые тенденции. Они сводились к следующему.

С одной стороны, были отрасли хозяйства, которые развивались в условиях войны именно благодаря войне. Это были отрасли хозяйства, связанные с производством вооружения, боеприпасов. химии и т..д. С другой стороны, существовала вторая тенденция, характерная для отраслей хозяйства, которые должны были обслуживать потребности тыла. В то время как первая группа промышленных предприятий увеличивала ценность продукции и создавала видимость общего экономического подъема, другие предприятия, наоборот, хирели и даже закрывались. Достаточно сказать, что только в текстильной промышленности закрылось 1267 предприятий, в шерстяной промышленности- 847, а осталось всего лишь 344-правда, наиболее крупных.

Развивали свою продукцию так называемые «оборонные предприятия», т.е. предприятия, почти целиком работавшие для

нужд армии или для учреждений, непосредственно связанных с армией.

Исследование показывает, что даже такая сугубо гражданская отрасль хозяйства, как текстильная, и та в 1916 г. на 80% с лишним работала для нужд войны, и лишь около 20% продукции оставалось для потребностей внутреннего рынка. Даже по этим данным легко представить, что делалось на текстильном рынке: спекуляция, неограниченный рост цен, несмотря на целый ряд регулирующих мероприятий со стороны правительства.

Рост продукции происходил только на оборонных предприятиях. Достаточно сказать, что заводы этой группы увеличили количество рабочих к 1917 г. на 64%, а ценность продукции возросла на 222%.

Вопросами влияния войны на экономику страны занимался в свое время Н. Я. Воробьев, под руководством которого и была проведена промышленная перепись, охватившая около 10 тыс. промышленных предприятий. Мне кажется, нужно восстановить в правах научные заслуги Воробьева и в особенности ценность того материала, который под его руководством был собран.

Материалы промышленной переписи 1918 г., несмотря на их неполноту, применительно к 30 губерниям представляют собой основной источник, мимо которого не может и не должен пройти ни один исследователь. И в данном случае я широко использую материалы промышленной переписи, не вполне соглашаясь с выводами, которые делает Воробьев. Он заявляет, что причина краха русской промышленности заключается, главным образом, в трансформации рабочей силы вследствие мобилизации части рабочих на фронт и прихода в промышленность большого количества женщин, детей, подростков и военнопленных.

Я подробно рассмотрел влияние войны на рабочий класс, изучил все изменения в его составе и положении и пришел к выводу, что эта причина не может являться основным фактором краха русского капитализма. Причины всеобщего кризиса, который охватил русскую экономику накануне Февральской революции, значительно глубже. Война предъявила к хозяйству, экономике, промышленной жизни страны такие требования, с которыми русский капитализм не смог справиться. В самом деле, при национальном доходе в 4 раза меньшем, чем во Франции, Россия несла расходы большие, чем Франция,-почти равные с Англией. Расходы на войну покрывались за счет реальных ценностей, которые создавало народное хозяйство и которые изымались из текущего производства (даже за счет основных фондов) и расходовались на фронт, на войну.

Этот процесс нарастающего обнищания народного хозяйства и явился первоисточником всех хозяйственных трудностей, с которыми оказалось бессильным справиться не только царское правительство со всем его бюрократическим аппаратом, но и

буржуазия, которая наивно полагала, что достаточно было бы передать ей власть, и война может продолжаться.

После Февральской революции, как мы знаем, положение ни в какой мере не исправилось, несмотря на то, что буржуазия пришла к власти. Стихийно нараставшие во время войны противоречия капиталистической экономики несказанно обострились, и буржуазия оказалась совершенно неспособной с ними бороться.

Очень характерно, что даже отрасли хозяйства, работавшие на войну, оказывались не в состоянии не только развивать производство, но просто поддерживать его. Это относится не только к текстильной, шерстяной и полотняной промышленности, но и к металлургической и угольной промышленности. Уже в конце 1915 г. большинство отраслей промышленности пришло в упадок. Падение продуктивности труда рабочих было лишь выражением общего экономического расстройства, которое охватило все народное хозяйство и выражалось в нарушении правильного и достаточного снабжения производства материалами и инструментами.

Падение производства и сокращение производительности труда является результатом экономического истощения русского капитализма. В конце 1916 г. потребности войны далеко опередили производственные возможности российской промышленности. Предметы обороны производились за счет сильнейшего напряжения всех производственных средств страны, частично даже с использованием основного капитала.

Все это только углубляло кризис. Правда, некоторые отрасли хозяйства-металлообработка, машиностроение, химическая промышленность увеличили производство, но их деятельность была направлена на выработку средств разрушения, а не на укрепление всей системы хозяйства, да и в этом направлении, не получая достаточного сырья, они не могли полностью использовать свою производительность.

Экономическая политика правительства в области промышленности, слабость и неспособность его подчинить весь аппарат капиталистического производства целям войны, стихийное недовольство масс политикой правительства и условиями труда, несомненно, ускорили наступление хозяйственного кризиса в стране.

Государственное регулирование промышленности было несовершенное и немощное, вследствие чего военное хозяйство России оказалось гораздо слабее, чем в других капиталистических странах.

Третья проблема касается финансов и экономической зависимости России от союзников. Должен признаться, что эта тема является в известной мере моим коньком. Вопросами финансовой политики я занимался довольно много и подробно. Архив Наркомфина дал мне возможность оттенить такие детали, которые в прессе не получили никакого отражения, и дать действительную,

реальную оценку не только финансовым, экономическим, но и политическим расчетам союзников.

Элементы, зависимости России от стран Антанты, несомненно, были и до войны 1914 г., причем руководящая роль в финансовом закабалении России принадлежала тогда Франции. Во время войны обстановка резко и быстро изменилась. Военные расходы нарастали в огромной степени. Нужда в деньгах, неспособность царского правительства поставить перед союзниками вопрос о том, чтобы союзники компенсировали в должной мере вопросы хозяйственного снабжения России, учитывая удельный вес и значение восточного фронта, привели к тому, что русское правительство, употребляя вульгарное выражение, действительно ходило по своим союзникам с протянутой рукой, выпрашивая то, что им вздумается одолжить.

В 1915 г., когда русская армия истекала кровью, перенося удары германо-австрийских войск, перед царским правительством особенно остро встал вопрос о необходимости иметь заграничные кредиты для широких закупок боеприпасов, винтовок, снаряжения.

Действительный характер отношений между союзниками, разумеется, скрывался, но между собой царские министры достаточно объективно характеризовали положение. Даже А. И. Гучков, этот верноподданный русского самодержавия, и тот на одном из заседаний Особого совещания выразил тревогу, что союзники получают слишком широкие права контроля над нашими заказами за границей.

Я внимательно изучил все военные соглашения между Россией и союзниками, используя как архивные материалы, так и данные русской и заграничной печати. Исследование русско-французских отношений за время войны показывает, что, несмотря на изолированность России от Франции, менее 50% фактических кредитов, открытых французским правительством, не были покрыты товарами. Ко всему вышеизложенному прибавляются настойчивые требования англичан экспорте золота. Без русского золота английское правительство не соглашалось предоставлять кредиты. Русское правительство упорствовало, тем не менее около 640 млн. руб. золотом было вывезено из подвалов Государственного банка в подвалы английского банка.

За время, прошедшее от начала войны до Февральской революции, союзники предоставили России около 7 млрд. руб. золотых кредитов.

Очень интересно финансирование России Америкой. В июле 1915 г. США открыли союзникам кредит в размере 1043 млн. долларов, из которых на долю России приходилось всего 55 млн. долларов (или 5%), а из 3,5 млрд. долларов, данных США союзникам

на конец 1917 г., России досталось всего 323 млн. (или 10%). От общего количества кредитов, предоставленных Соединенными Штатами Америки Англии, Франции, Бельгии, на долю России пришлась только одна десятая часть, в то время, как русское правительство разместило в Соединенных Штатах заказов на 2,8 млрд. руб. золотом, главным образом на артиллерийское снабжение. Только по одному заказу на 12 млн. снарядов, размещенному через посредство «Амторга», было переплачено свыше 100 млн. долларов против средних существовавших в Америке цен.

Таким образом, в финансовых отношениях России с союзниками за время войны намечается решающая роль англичан, французы отходят на второй план. Англия берет в свои руки все вопросы финансовой политики. Это особенно ясно сказалось на Петроградской конференции 1917 г. Путы финансовой кабалы со стороны союзников за время первой мировой войны значительно усилились.

Последний вопрос - в какой мере царское правительство использовало свою отечественную промышленность и в какой мере царское правительство прибегало к помощи заграницы в деле вооружения, боевого снабжения, экипировки русской армии. Сейчас я данную проблему рассмотрел заново. Дополнительные материалы, включая протоколы Петроградской конференции 1917 г., хранящиеся в архиве Министерства иностранных дел, дали мне возможность эту тему рассмотреть особенно подробно.

Чтобы яснее представить общую тенденцию, я проиллюстрирую ее несколькими примерами. До 1 июля 1916 г. было сделано заказов на 8 млн. винтовок, из которых лишь 20% (или 1,6 млн. винтовок) должны были дать русские промышленные предприятия, а 80%, т. е. 6,4 млн. винтовок, должны были дать всякого рода иностранные поставщики.

Такова была линия царского правительства в разрешении вопросов боевого снабжения русской 15-миллионной армии. Совершенно очевидно, что эта линия неправильная. Нельзя было ориентироваться на заграничных поставщиков и нечего удивляться тому, что при этих многомиллионных заказах действительное поступление винтовок было совершенно мизерным. Русской армии . приходилось воевать в основном за счет той продукции, которая производилась внутри страны на трех русских оружейных заводах. Патронов в 1915 г. русские заводы дали 1250 млн. штук, а иностранные всего 150 тыс. штук.

Таким образом, в критический момент в истории первой мировой войны русская армия воевала исключительно за счет того

боеснабжения, которое давала отсталая, слабая отечественная русская промышленность.

В 1916 г. роль иностранных поставок несколько усиливается. В области легких снарядов процент иностранных поставок поднялся до 30%, в области снарядов тяжелой артиллерии-до 45%.

Осенью 1915 г., когда русская армия переживала исключительно тяжелый момент, когда наконец стабилизировалась линия фронта и правительство путем дополнительных мобилизаций в течение трех месяцев направило на фронт после 6-недельного обучения почти 2 млн. солдат, в этот момент в России появляется миссия Поля Думера, который решил вести торговлю с русским правительством, установив эквивалент между винтовками и солдатами.

Французы требовали, чтобы русское правительство отправило во Францию корпус в 300 тыс. человек и ежемесячные пополнения в несколько десятков тысяч. Лишь при этом условии Франция обещала обеспечить выполнение плана снабжения России винтовками. Причем за одного русского солдата французы не давали даже целой винтовки.

В ноябре 1915 г. Думер был принят в ставке царем и генералом Алексеевым и изложил им свои «пожелания», которые в действительности выглядели как наглые требования. В разговоре с Алексеевым Думер «с большим красноречием» развивал план посылки русских солдат во Францию. Связь двух явлений - материальная зависимость России и «просьба» Думера - правильно воспринимались современниками. Даже генералу Алексееву «не понравилась попытка Думера приравнять подобную услугу со стороны русских той услуге, которую оказывает нам Франция присылкой оружия».

В телеграммах генерала Алексеева начальнику генштаба Беляеву и генералу Жилинскому, в письмах Кудашева из ставки министру иностранных дел в весьма неприкрытой форме выглядит основа сделки между французскими империалистами и царским правительством, сделки, которая возмутила даже монархистов-генералов, но которой они не смели противодействовать.

4 декабря Алексеев сообщал Жилинскому: «Думер просит 300 тыс. укомплектований, тысяч по 30 ежемесячно. Быть может ввиду нашей материальной зависимости будет сделан опыт формирования двух наших полков придачею французского кадра. Лично против такой даже меры, желательно, чтобы на этом опыт, если он неизбежен, был ограничен». Но все же царскому правительству пришлось организовать несколько бригад, которые послали в Париж и в Салоники (Греция).

Наиболее ярко зависимость России от снабжения русской армии в мировую войну выявилась на Петроградской конференции в 1917 г. Эта конференция закончилась за две недели до Февральской буржуазно-демократической революции. И если

она разрешила какие-нибудь вопросы, то, с одной стороны, военно-стратегические, приковав русские фронты к стратегическим расчетам англо-французского командования и, с другой стороны, зафиксировав определенные формальные обязательства со стороны союзников в деле снабжения русской армии на 1917 г.

Мне впервые удалось найти в архиве данные на конец 1916 г. которые показывают реальный удельный вес войск русского восточного фронта сравнительно с удельным весом англо-франко-бельгийских войск не только по количеству дивизий и батальонов, которые приковывались русской армией, но и с учетом технического и боевого снабжения.

По расчетам французского генерального штаба страны Антанты в конце 1916 г. имели 5643 батальона, которым противостояли 3433 батальона вражеских. На долю России приходилось свыше 41 % всех вооруженных сил Антанты на европейском театре (включая сюда и Италию). Одна Россия выставила столько солдат, сколько все остальные страны Антанты -5 государств (без Италии).

Вот еще более интересные данные о соотношении сил между фронтами. На русско-румынском фронте 2433 батальона (или 52% всех сил союзников) удерживали 1528 батальонов врага (или 54% вражеских сил). На франко-англо-бельгийском фронте 2219 батальонов удерживали 1314 батальонов (или 46% вражеских сил). Другими словами, русская армия уже после летнего наступления 1916 г. сковывала свыше половины всех германо-австрийских сил. Таким образом, русский фронт являлся главным как по количеству сил союзников, так и по количеству сил врага, которые он притягивал. Англо-французский фронт занимал второе место.

Подсчет распределения артиллерийских сил показывает, что русский фронт с меньшим количеством артиллерии притягивал такое же количество сил противника, как и фронт англо-французский, хотя англо-французские войска имели колоссальное техническое превосходство (16 тыс. орудий против 7 тыс. орудий у России).

Приведенные данные казалось бы давали русскому правительству решительное право потребовать от союзников значительной реальной помощи в деле вооружения русской армии, нежели это имело место на самом деле.

В связи с Петроградской конференцией в Военном министерстве была проделана огромнейшая работа по подсчетам, что нужно для русской армии на 1917 г. для того, чтобы она оказалась боеспособной. Перечни отдельных видов снабжения занимают толстенные тетради - сотни наименований, самые точные подсчеты. И в этих расчетах выясняется, с одной стороны, удельный вес того, что смогла бы дать русская промышленность и, с другой стороны, что должны были дать союзники.

Я не буду излагать вам все эти данные и ограничусь примером с порохом. Известно, что генерал В. Н. Ипатьев, возглавлявший Химический комитет, проделал значительную работу по организации производства порохов и взрывчатых веществ в России. Однако потребность во взрывчатых веществах и в порохах во время войны так быстро возросла, что фактически заводы России в конце 1916-начале 1917 г. могли обеспечивать не более 1/4 потребности русской армии.

С порохами дело обстояло плохо. Рост производства бездымных порохов в России в огромной степени отставал от зарубежного. Бездымного пороха в 1917 г. требовалось свыше 4 млн. пудов. Ожидалось поступление 1600 тыс. пудов пороха, т. е. меньше 50% от всей потребности. Из этого количества русское производство составляло только 500 тыс. пудов, а заграничное - 1100 тыс. Артиллерийское ведомство обязывалось изыскать еще около 1300 тыс. пудов винтовочного пороха, но положение вынуждало дополнительно заказывать заграницей. Внутреннее производство по всем планам могло обеспечить лишь около 74 всей потребности. В 1917 г. Россия должна была воевать при условии, когда из каждых четырех выстрелов только один выстрел обеспечивался порохом отечественного производства.

Теперь несколько сводных цифр. В 1917 г. союзники должны были поставить России морем 4250 тыс. тонн различных грузов. Это количество должно было составить 3,4 млн. тонн реальных поставок, в то время, как русское правительство накануне Петроградской конференции рассчитывало получить от союзников не менее 10 млн. тонн различных грузов.

Что входило в состав намеченного количества? Артиллерийских материалов -1 200 тыс. тонн, стали для снарядов -100 тыс., проволоки, особенно колючей,-1100 тыс. тонн, угля-1,5 млн. тонн. Уместно поставить вопрос-могла ли при таких условиях армия воевать и могло ли Временное правительство, возглавлявшее Россию, не идти на поводу у своих союзников,- преступно толкать армию в наступление, зная, что потребности армии не обеспечены?

Итак, правительство Николая II в течение 10 лет после русско-японской войны ничего не сделало значительного в деле подготовки к будущей войне. Частная промышленность была неподготовлена к выполнению военных заказов. Военные и казенные предприятия находились в загоне, оставались без заказов и запасов стратегического сырья. Развитие новых отраслей промышленности не поощрялось.

Что же могло сделать такое правительство во время войны? По словам Маниковского, в России была только видимость правительства, заседавшего в Мариинском дворце. Война раскрыла банкротство правительства не только в деле руководства экономическими операциями, но и в деле внешней политики. Союзники

чувствовали себя хозяевами и выделяли средств и материалов ровно столько, сколько соответствовало их собственным интересам.

Вот почему кончались неудачей отдельные попытки тех членов правительства, которые хотели проводить политику создания национальной промышленности. Маниковский натолкнулся на внутренние трудности, на упорное сопротивление союзников, сорвавших поставку оборудования для 5 автомобильных заводов.

Ставка на заграницу, проводившаяся русским правительством, была следствием всей предыдущей политики господствующих классов, результатом той зависимости, которая сложилась до войны. Она определялась расчетами и интересами господствующих классов царской России.

Отсталая экономика России, антинародный характер политики правительства неизбежно усиливали экономическую зависимость страны от союзников.

Правительство не имело даже элементарного плана мобилизации промышленности на случай войны. Запас стратегического сырья отсутствовал. Железные дороги, при помощи которых осуществлялись бы связи с портами, а через них с союзниками, не были построены. Не только военное ведомство, но и все правительство в целом не понимало значения техники в современной войне. Из-за косности правительства и его оторванности от народа армия оказалась в катастрофическом положении уже в 1915 г.

Война показала, что боеспособность армии определяется экономическим развитием страны и моральной устойчивостью тыла. Всего этого царская армия не имела.

Приведенный мною материал вскрывает промышленную и политическую отсталость царской России. Россия была не равноправным партнером в борьбе с Германией, а полузависимым поставщиком огромного количества плохо вооруженных дивизий. Каждый новый месяц войны все глубже вскрывал нелепую внутреннюю экономическую организацию России, доказывал неспособность русской буржуазии в деле организации промышленности. Именно поэтому приходилось обращаться к союзникам и просить помощи не только в области финансов, вооружения и снабжения армии, но и в области сырьевых запасов, которые в неограниченном количестве имелись в России. Новые отрасли промышленности, могущие производить новые виды вооружения, царским правительством не были созданы.

Стихийно нарастал экономический кризис. Чувствуя свое бессилие в борьбе с ним, правительство все более обращалось за помощью к союзникам, теряя остатки своей самостоятельности. В свете приведенных материалов, особенно ярко проявляется освободительный характер Великой Октябрьской социалистической революции, покончившей с политической и экономической отсталостью, а также с иностранной зависимостью России.