В разработке экономической истории России периода империализма в начале 30-х годов отчетливо ощутились важные сдвиги и перемены. Среди историков и экономистов утвердились ленинские оценки уровня капиталистического развития и места России в системе империалистических держав. Было покончено с рецидивами меньшевистско-троцкистких концепций, проникших в историко-экономическую литературу. Чисто статистический метод изучения проблемы иностранных капиталов был отброшен как несостоятельный, и перед исследователями во весь рост встали задачи конкретной разработки истории промышленности, банков, монополий, экономической политики правительства. В результате в начале 30-х годов наметилась очевидная смена проблематики историко-экономических исследований. Небольшая книжка Л. Я. Эвентова фактически подвела итоги изучения роли иностранных капиталов на основании, оценок

1 Л. Я. Эвентов. Иностранные капиталы в русской промышленности, М.-Л., 1931.

зарубежных капиталовложений в различные отрасли русской промышленности: исследований такого характера с тех пор не появлялось. Зато трехтомная работа А. Д. Брейтермана "Медная промышленность СССР и мировой рынок", изданная в 1930 г., положила начало новому подходу к изучению промышленного развития России периода империализма.

Если работы Г. В. Цыперовича, Н. Н. Ванага, Е. Л. Грановского и некоторых других авторов второй половины 20-х годов преследовали цель создания обобщенной характеристики российского империализма, то А. Д. Брейтерман стремился по возможности исчерпывающе осветить развитие одной отрасли промышленности царской России - медеплавильного производства, но в самых разнообразных аспектах. В третьем томе его исследования содержится характеристика размещения медеплавильной промышленности с подробным описанием условий и особенностей производства на крупнейших предприятиях; дан вдумчивый, тонкий анализ складывания сложного комплекса монополистических объединений в медеплавильной промышленности; детально рассмотрены вопросы ценообразования на русскую медь в связи с условиями на мировом медном рынке; прослежено проникновение английского капитала в эту отрасль народного хозяйства царской России.

При таком подходе к разработке темы, когда на первое место выступает анализ целого комплекса проблем, совершенно иные требования предъявляются к источниковедческой базе исследования. В обобщающих работах второй половины 20-х годов авторы оперировали лишь отдельными, а потому в какой-то мере случайно подобранными документами по истории отдельных монополий. Перед А. Д. Брейтерманом стояла задача по возможности полного выявления всей документации, так или иначе относящейся к теме исследования. Поэтому даже в свете сегодняшних требований к источниковедческой исследовательской базе труд А. Д. Брейтермана не нуждается в каких-либо скидках. Круг использованных автором материалов чрезвычайно широк. В его распоряжении разнообразная статистика, материалы русской и иностранной (прежде всего английской) периодики, всевозможные конфиденциальные записки и доклады комиссий, обследовавших медеплавильные пред приятия,

наконец, полный комплект секретных контрагентских договоров акционерного общества "Медь" - наиболее важный материал для понимания сущности, особенностей монополий и их политики, который был не только использован в тексте работы, но и полностью опубликован в приложении к книге. Стоит подчеркнуть, что А. Д. Брейтерман проводил свои разыскания в то время, когда советские архивные учреждения еще только-только приступали к сбору, систематизации и описанию своих фондов. Поэтому ему пришлось разыскивать руководителей медного синдиката и буквально вырывать у них нужные документы и материалы 2.

Таким образом, с выходом в свет образцово выполненного исследования А. Д. Брейтермана советская историография проблемы российского империализма обогатилась первым опытом монографической разработки истории отдельной отрасли народного хозяйства дореволюционной России и сложившихся в ней монополий.

Однако этот труд долгое время оставался единственной монографией подобного рода. С начала 30-х годов проблема российского империализма, вызывавшая столь пристальный интерес в предшествовавшем десятилетии, на какое-то время перестала разрабатываться.

2 Привожу несколько строчек из письма А. Д. Брейтермана к автору книги от 23 ноября 1962 г.: "В эти годы я принимал участие в работе научно-исследовательского института НК финансов в Ленинграде. Сюда были привлечены представители науки, некоторые работники старых министерств - Буковецкий, Твердохлебов, Новожилов и др. В числе сотрудников был и профессор Горного института В. Н. Липин (специалист по черной металлургии). При собирании данных по медной промышленности, наряду с литературным материалом, мне пришлось применить метод бесед и опросов старых работников медной промышленности. В особенности мне помогли профессора Горного института В. Н. Липин и Н. П. Асеев. Я узнал, что оба они входили в синдикат "Медь" в качестве представителей отдельных заводов. В. Н. Липин заявил мне, что у него имеются синдикатские договоры, которые он согласился временно представить в мое распоряжение. Но рассчитывая добыть - еще какой-нибудь материал, я... направился в помещение бывшего синдиката "Медь". Управляющий этим учреждением Бредихин очень неохотно, но дал мне синдикатские договоры, которые и послужили основным материалом для моей работы".

В сентябре 1961 г. А. Д. Брейтерман передал хранившуюся у него коллекцию документов акционерного общества "Медь" в дар Научному совету по проблеме "Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции". Теперь его коллекция хранится в Ленинградском отделении Института истории АН СССР.

Произошло это прежде всего потому, что именно с этого времени исследование экономической истории России периода империализма, как и некоторых других разделов исторической науки, было значительно осложнено теоретическими положениями, сформулированными И. В. Сталиным или включенными в отредактированные им издания. Они касались определения уровня и характера капиталистического развития дореволюционной России и находились противоречии не только с оценками, утвердившимися в историко-экономической литературе в начале 30-х годов, но и с собственными высказываниями И. В. Сталина, относящимися к более раннему времени.

В 1927-1929 гг. И. В. Сталин, опираясь на указания В. И. Ленина, данные на II конгрессе Коммунистического Интернационала 3, неоднократно говорило необходимости различения "между революцией в странах империалистических, в странах, угнетающих другие народы, и революцией в странах колониальных и зависимых, в странах, терпящих империалистический гнет других государств" 4. При этом царскую Россию И. В. Сталин относил к империалистическим странам, противопоставляя ее Китаю - "стране угнетенной, полуколониальной, вынужденной бороться против империалистического гнета других государств"5. Наконец в процессе разработки программы Коминтерна, И. В. Сталин решительно выступил в защиту положения о трех основных типах развития революционного движения к пролетарской диктатуре, относя Россию до Февральской революции ко второму типу стран со среднеразвитым капитализмом 6.

Однако уже в 1934 г. в известных "Замечаниях по поводу конспекта учебника по истории СССР" Н. Н. Ванагу, незадолго перед тем публично осудившему тезис о колониальной или полуколониальной зависимости царской России от иностранного капитала, было указано, что в представленном его группой конспекте "не учтена зависимая роль как русского царизма, так и

3 См. В.И.Ленин. Полное собрание сочинений, т. 41, стр. 241- 242.

4 И. В. Сталин. Соч., т. 10, стр. 10-11.

5 Там же, стр. 12. См. также т. 8, стр. 358. т. 9, стр. 333,

6 И.В.Сталин. Соч., т. II, стр. 155-156.

русского капитализма от капитала западноевропейского, ввиду чего значение Октябрьской революции, как освободительницы России от ее полуколониального положения, остается немотивированным" 7. Еще через год тезис о полуколониальной зависимости России от западноевропейских стран появился на страницах первого тома "Истории гражданской войны в СССР"8. Наконец в 1938 г. в "Кратком курсе истории ВКП(б)" указанное положение было сформулировано наиболее категорично. Здесь приводились данные об удельном весе иностранных капиталов в тяжелой промышленности Юга России, а затем было сказано: "Все эти обстоятельства плюс миллиардные займы, заключенные царем во Франции и Англии, приковали царизм к англо-французскому империализму, превратили Россию в данницу этих стран, в их полуколонию" 9.

Так в историко-экономическую литературу вновь был привнесен тезис о полуколониальной зависимости России от западноевропейских империалистических держав.

Сейчас пока трудно исчерпывающе ответить на вопрос, почему на протяжении каких-нибудь пяти лет Сталин столь радикально изменил свою точку зрения на уровень и характер капиталистического развития России, достигнутый к кануну Великой Октябрьской социалистической революции.

Поэтому мы рассматриваем только теоретическую сторону вопроса, всецело подчинив изложение задачам нашей работы. Иными словами, нас главным образом интересует вопрос о влиянии тех или иных положений И. В. Сталина на характер и направленность разработки экономической истории России периода империализма, а не система представлений И. В. Сталина по проблемам российского империализма в целом.

Россия была первой и единственной страной, прорвавшей цепь империализма. Помощи в построении

7 И. Сталин, А. Жданов, С. Киров. Замечания по поводу конспекта учебника по истории СССР. "К изучению истории". М., 1938, стр. 23 (подчеркнуто нами. - К. Т.).

8 См. "История гражданской войны в СССР", т. 1. М., 1936, стр. 12.

9 "История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс". М., 1946, стр. 156.

социалистического общества ждать ей было неоткуда. Вот почему Ленин обращал столь пристальное внимание на наличие внутренних условий, обеспечивавших возможность приступа к социалистическому строительству и его успешного доведения до конца.

Этот вопрос встал перед Лениным во весь рост сразу же после заключения Брестского мирного договора с Германией, когда Советское государство впервые получило возможность сосредоточить свои усилия на мирном хозяйственном и культурном строительстве. Именно тогда В. И. Ленин начал диктовать текст своей работы "Очередные задачи Советской власти". Он подчеркнул, что в сложившихся условиях перед Советской властью на первый план выдвинулась задача управления государством, причем такого управления, когда "преимущественное значение приобретает не политика, а экономика", и особое значение приобретает учет и контроль за производством и распределением продуктов, с одной стороны, и повышение производительности труда, с другой. Ленин указывал дальше: "Эти задачи могут быть разрешены какой угодно коллективностью или каким угодно государством, переходящим к социализму, лишь при условии, что основные экономические, социальные, культурные и политические предпосылки этого в достаточной степени созданы капитализмом". "Россия, - продолжал Ленин, - находится в таком положении, когда целый ряд из первоначальных предпосылок подобного перехода имеется налицо. С другой стороны, целый ряд подобных предпосылок отсутствует в нашей стране, но может быть заимствован ею сравнительно легко из практического опыта соседних, гораздо более передовых, стран, давно уже поставленных историей и международным общением в тесную связь с Россией"10.

Так писал В. И. Ленин в марте 1918 г., обдумывая план приступа к социалистическому строительству. Ту же мысль о наличии в России необходимых предпосылок, в том числе и экономических, для перехода власти к пролетариату и приступа к социалистическому строительству, В. И. Ленин многократно развивал и в своих работах, написанных в канун штурма русского

10 В.И.Ленин. Полное собрание сочинений, т. 36, стр. 130- 131.

капитализма. Он всячески подчеркивал, что "война своими ужасами порождает пролетарское восстание", что она "создала такой необъятный кризис..., что человечество оказалось перед выбором: или погибнуть, или вручить свою судьбу самому революционному классу"11. В. И. Ленин на фактах, взятых из русской действительности, показывал, что "социализм теперь смотрит на нас через все окна современного капитализма", что "социализм вырисовывается непосредственно, практически, из каждой крупной меры, составляющей шаг вперед на базе этого новейшего капитализма" 12. И все высказывания В. И. Ленина, в которых он обосновывает необходимость и возможность победы пролетарской революции в России, содержат указания на материальную подготовленность социализма и на экономический кризис и хозяйственную разруху, послуживших основой для глубочайшего социального и революционного кризиса в России в 1917 г. "Высокая ступень развития капитализма, уже достигнутая в банковом деле и в трестированных отраслях промышленности, с одной стороны, а с другой стороны, разруха, созданная империалистической войной и отовсюду вызывающая требование государственного и общественного контроля за производством и распределением важнейших продуктов, побуждает партию требовать национализации банков, синдикатов (трестов) и т. п." 13. Или: "Империалистская война есть канун социалистической революции. И это не только потому, что война своими ужасами порождает пролетарское восстание, - никакое восстание не создаст социализма, если он не созрел экономически, - а потому, что государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его..." 14.

Таким образом, социалистическая революция порождается противоречиями высоко развитого капитализма, который вместе с тем создает и необходимые

11 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 34, стр. 193, 197-198.

12 Там же, стр. 193.

13 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 32, стр. 142- 143,

14 В.И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 34, стр. 193.

материально-организационные предпосылки для проведения социалистических преобразований, для приступа к социалистическому строительству.

Из этого, конечно, не следует, что Ленин недооценивал фактор отсталости дореволюционной России и ее зависимость от передовых по тому времени капиталистических государств. Об этом прямо говорит ленинское определение России, как второстепенной, т. е. первоклассной, но не вполне самостоятельной страны, как страны со средним уровнем развития капитализма. Но при этом следует иметь в виду, что Ленин постоянно подчеркивал исключительную противоречивость российской экономики, что понятие среднего уровня развития капитализма Ленин раскрывал при помощи целой гаммы оттенков степени развития различных укладов экономики России (высокая ступень развития капитализма в промышленности и банковом деле, значительное - в земледелии при наличии прямо-таки архаичных форм в землевладении15), выделяя капитализм и империализм в качестве ведущего уклада России начала XX в.

На отсталость России Ленин указывал и отвечая на вопрос, почему "по сравнению с передовыми странами русским было легче начать великую пролетарскую революцию". "Отсталость России, - подчеркивал он, - своеобразно слила пролетарскую революцию против буржуазии с крестьянской революцией против помещиков" 16. Отсюда ленинская постановка вопроса о соотношении буржуазно-демократического и социалистического этапов аграрной революции в России.

Все это, однако, не изменяло коренного положения о закономерности Октябрьской революции, о ее порождении противоречиями высокоразвитого капитализма. "В России, - писал Ленин, - диктатура пролетариата неизбежно должна отличаться некоторыми особенностями по сравнению с передовыми странами вследствие очень большой отсталости и мелкобуржуазности нашей страны. Но основные силы - и основные формы общественного хозяйства - в России те же, как и в любой

15 См. В.И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 16 стр 301, 416-417; т. 21, стр. 308-309; т. 32, стр. 142-143.

16 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т, 38, стр. 306.

капиталистической стране, так что особенности эти могут касаться только не самого главного" 17.

Таким образом, оценка степени развития российского капитализма у Ленина неразрывно связана с положением о материально-организационной подготовленности социализма, которая (подготовленность) в свою очередь является необходимым условием победы пролетарской революции в стране, впервые и в одиночку прорвавшей цепь империализма 18.

Ясно, что пересмотр вопроса о степени развития российского капитализма в сторону преуменьшения его зрелости должен нарушить всю логику ленинского анализа закономерности победы социалистической революции в нашей стране.

В этом, в частности, убеждает ознакомление с опубликованными произведениями Сталина. До 1946 г. Сталин вообще не касался вопроса о соотношении степени развития капитализма с материально-организационной подготовленностью социализма, как одного из условий победы пролетарской революции. Единственное исключение - небольшая заметка "Необходимая поправка", опубликованная в "Правде" в конце 1929 г. Однако и в ней интересующий нас вопрос скорее намечен, чем решен в духе четких ленинских положений 19.

В остальных работах Сталина нет даже этого, и при объяснении условий победы пролетарской революции в нашей стране, вместо анализа внутренних закономерностей развития, на первый план у Сталина выступают чрезвычайные факторы или обстоятельства внешнего характера.

17 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 39, стр. 272.

18 Мы подчеркиваем "впервые и в одиночку", ибо теперь, при наличии мировой социалистической системы, способной оказать могущественную поддержку и самую разнообразную помощь слаборазвитым странам, вставшим на путь социалистического строительства, фактор материальной подготовленности социализма имеет, конечно, гораздо меньшее значение.

19 "По Бухарину выходит, - писал Сталин, - что империалистический фронт рвется там, где народнохозяйственная система слабее всего. Это, конечно, неверно. Если бы это было, верно, пролетарская революция началась бы где-либо в Центральной Африке, а не в России". И далее, характеризуя сочетание условий "делающих неминуемыми изоляцию и свержение империализма", Сталин говорит о необходимости "известного минимума промышленного развития и культурности в этой стране" (И. В. Сталин. Соч., т. 12, стр, 138-139).

Некоторые товарищи считают, говорил Сталин еще на VI съезде РСДРП(б), что "так как у нас капитализм слабо развит, то утопично ставить вопрос о социалистической революции. Они были бы правы, - продолжал он, - если бы не было войны, если бы не было разрухи, не были расшатаны основы народного хозяйства" 20.

Таким образом, согласившись в оценке степени развития российского капитализма с критиками Ленина, Сталин уже не смог использовать все богатство ленинской аргументации в пользу необходимости и возможности победы пролетарской революции в России. О войне и порожденной ею разрухе народного хозяйства неоднократно писал и Ленин. Но он относил их к факторам, ускорившим развитие пролетарской революции, Сталин же выдвигал их в качестве главной причины ее победы. Указывая на ряд чрезвычайных и особых обстоятельств, облегчивших свержение власти буржуазии, Ленин постоянно выделял коренные причины социалистической революции (противоречия высокоразвитого капитализма) и неоднократно писал о наличии необходимых предпосылок, в том числе и экономических, для приступа к социалистическому строительству. В докладе на VI съезде РСДРП(б), как, впрочем, и во всех других работах, вопрос о материально-организационных предпосылках Сталиным не ставился и не рассматривался.

В брошюре "Об основах ленинизма", говоря о закономерностях вызревания в России пролетарской революции,

20 "Шестой съезд РСДРП (большевиков). Август 1917 года. Протоколы". М., 1958, стр. III (подчеркнуто нами. - Х. Г.). При подготовке тринадцатитомного собрания сочинений Сталин проредактировал свое выступление на VI съезде партии. В результате последняя фраза из приведенного выше отрывка стала выглядеть следующим образом: "Они были бы правы, если бы не было войны, если бы не было разрухи, не были расшатаны основы капиталистической организации народного хозяйства" (И. В. Сталин. Соч., т. 3, стр. 173). Однако, вставив в запись своего выступления подчеркнутые слова, Сталин тем самым еще раз показал свое недопонимание значения материально-организационных предпосылок победы пролетарской революции и лишил свою формулировку всякого смысла. Дело в том, что "капиталистическая организация" народного хозяйства России в годы первой мировой войны развилась и усилилась. Она характеризуется складыванием системы государственно-монополистического капитализма и дальнейшим развитием монополий. "Расшатаны" были именно "основы народного хозяйства", что и породило общую разруху.

Сталин всю свою аргументацию сосредоточил вокруг вопроса о зависимости России от западноевропейских держав. Отсюда - положение о царской России, как величайшем резерве западного империализма "не только в том смысле, что она давала свободный доступ заграничному капиталу, державшему в руках такие решающие отрасли народного хозяйства России, как топливо и металлургию, но и в том смысле, что она могла поставить в пользу западных империалистов миллионы солдат": отсюда - характеристика русского царизма не как власти крепостников-помещиков, а как агентуры западного империализма "для выколачивания с населения сотен миллионов процентов на займы, отпускавшиеся ему в Париже и Лондоне, в Берлине, Брюсселе". "Вот почему, - резюмировал Сталин, - интересы царизма и западного империализма оплетались между собой и сливались в конце концов в единый клубок интересов империализма". А поэтому, продолжал он, "кто хотел бить по царизму, тот неизбежно замахивался на империализм, кто восставал против царизма, тот должен был восстать и против империализма, ибо кто свергал царизм, тот должен был свергнуть и империализм, если он в самом деле думал не только разбить царизм, но и добить его без остатка. Революция против царизма сближалась, таким образом, и должны была перерасти в революцию против империализма, в революцию пролетарскую"21.

Таким образом "поправив" Ленина в оценке характера зависимости российского капитализма от западноевропейских империалистических держав, Сталин не только не сумел объяснить вызревание пролетарской революции в России, исходя из анализа внутренних закономерностей развития страны, но дал в данном случае совершенно искаженное изложение ленинской теории перерастания буржуазно-демократической революции в революцию пролетариата: Ленин обосновывал необходимость двух этапов революции в России, опираясь на анализ особенностей экономики России периода империализма, Сталин говорил лишь о зависимости царизма от западного империализма.

Приведенные выше умозаключения Сталина противоречат также и конкретным фактам истории второй

21 И.В. Сталин. Соч., т. 6, стр. 75-76.

буржуазно-демократической революции в России. В 1917 г. западноевропейские империалистические державы не помогли русскому царизму устоять под натиском революционных сил. Как подчеркивал Ленин, "связь англо-французского капитала, англо-французского империализма с октябристско-кадетским капиталом России явилась фактором, ускорившим этот кризис путем прямо-таки организации заговора против Николая Романова" 22.

Таковы некоторые ошибочные положения Сталина относительно закономерностей и условий победы Великой Октябрьской социалистической революции, связанные с неверным пониманием вопросов о степени развития капитализма и характере зависимости России от западноевропейских держав.

Лишь в 1946 г. Сталин дал верную оценку необходимого уровня капиталистического развития страны для победы пролетарской революции. В "Предисловии автора" к первому тому сочинений Сталин писал: "Как известно, ленинская теория социалистической революции исходит из того, что социалистическая революция победит не обязательно в тех странах, где капитализм более всего развит, а прежде всего в тех странах, где фронт капитализма слаб, где легче прорвать пролетариату этот фронт и где имеется в наличии хотя бы средний уровень развития капитализма" 23.

В данном вопросе, в оценке необходимого уровня развития капитализма для победоносного свершения пролетарской революции Сталин, таким образом, вновь вернулся к своим высказываниям 1927-1929 гг. При этом, однако, он не сделал никаких оговорок относительно того, в каком отношении находится его новое высказывание с прежними, содержащимися в "Кратком курсе Истории ВКП (б)". Поэтому тезис о России как полуколонии западноевропейских держав и после 1946 г. продолжал носить характер непререкаемой догмы и господствовал в историко-экономической литературе вплоть до второй половины 50-х годов.

Что же касается исследователей 20-х годов, то они вовсе не чувствовали себя связанными теми или иными

22 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 31, стр. 15. 23 И.В.Сталин. Соч., т. 1, стр. XV (подчеркнуто нами. - К. Т).

высказываниями Сталина. Этим, очевидно, объясняется тот факт, что никто из авторов рассмотренных выше статей и монографий о русском империализме не ссылался на работы Сталина, в частности, на его брошюру "Об основах ленинизма". Поэтому хотя острые дискуссии конца 20-х - начала 30-х годов и привели к выводам, находившимся в противоречии со взглядами Сталина относительно степени и характера капиталистического развития России, тем не менее они были приняты наукой. Дело, следовательно, заключалось не столько в наличии ошибок в работах Сталина, сколько в отношении к его произведениям вообще. Пока высказывания Сталина не воспринимались в качестве абсолютной истины, пока они не был поставлены, вне анализа и критики, пока, наконец, их можно было просто игнорировать до тех пор его ошибочные положения не могли принести серьезного вреда разработке различных проблем отечественной истории, в том числе и проблемы российского империализма.

Однако в 30-х годах в условиях развития культа личности Сталина игнорировать его произведения стал уже невозможно. Нельзя было и критически высказываться по поводу содержавшихся .в них ошибок, ибо методами воздействия далеко не идеологического характера всем сомневавшимся было довольно быстро показано, что Сталин ошибаться не может. Появление в 1931 г. на страницах журнала "Пролетарская революция письма Сталина "О некоторых вопросах истории большевизма" возвело в систему предвзятое, беспардонное охаивание и осмеяние работников идеологического фронта, с одной стороны, и безмерное восхваление теоретических достижений Сталина - с другой. Особенно усердствовал Каганович. Сделавшись в 1931 г. членом Президиума Коммунистической Академии, он организовал настоящую травлю ее сотрудников24. Под предлогом развертывания критики и самокритики началось избиение кадров, причем зачастую даже признание со стороны критикуемых своих ошибок не принималось во внимание и рассматривалось как фарисейство или двурушничество.

24 Подробнее см.: О.Соколов. Об исторических взглядах М. Н. Покровского. - "Коммунист", 1962, № 4.

Ограничиваясь рамками рассматриваемой нами проблематики, укажем, что "критическая кампания" против исследователей истории российского империализма четко распадается на два этапа, грань между которыми приходится на середину 30-х годов. На первом этапе после появления письма Сталина "О некоторых вопросах истории большевизма" обвинения в троцкизме были предъявлены сторонникам положения о России как полуколонии западноевропейского империализма. Так, по поводу работ крупного историка-марксиста С. А. Пионтковского было "записано", что он "пытается экономически обосновать троцкистскую фальсификацию большевистской истории партии путем сведения России на положение полуколонии". "Как известно, - пояснялось далее в статье о работах Пионтковского, - Троцкий не понимал закона неравномерного развития капитализма, не видел развития монополистического капитализма в России и его загнивания, победу пролетарской революции обусловливал победой революции на Западе" 25.

Политическую квалификацию своих старых представлений был вынужден дать и Н. Н. Ванаг. В письме в редакцию журнала "Историк-марксист" Ванаг писал, что его ошибки сводятся прежде всего к непониманию ленинского учения о перерастании буржуазно-демократической революции в России в социалистическую. "В основном политические ошибки в „Двух путях" и в „Финансовом капитале" носят один и тот же характер, - писал Ванаг.- Они должны быть квалифицированы как ошибки полутроцкистского порядка..." 26.

В середине 30-х годов тезис о России как полуколонии появился за подписью Сталина. Легко представить, как после этого чувствовали себя те, кто еще сравнительно недавно выступал против "троцкистских фальсификаторов".

Надо ли говорить, какую путаницу в головах людей порождала эта расправа с правыми и неправыми, подкрепляемая арестами и преследованиями. Определить, что из признанного сегодня завтра окажется отвергнутым стало поистине невозможно.

25 "Историк-марксист", 1932, № 1-2, Стр. 197, 198

26 Там же, № 4-5, стр. 359.

И тем не менее во всей этой кампании была своя логика и свой смысл, ибо при любом повороте фронта критики постоянно и настойчиво, и чем .дальше, тем сильнее, звучал один и тот же мотив, одно и то же напоминание: довольно дискутировать, довольно "отсебятины", лишь Сталин прав, и любое отступление от его формулировок будет рассматриваться как антимарксистские выпады и пресекаться любыми мерами воздействия. Постепенно работы Сталина заслоняли собою все богатство марксистско-ленинской теории. Сформулированные Сталиным положения стали рассматриваться как программа конкретно-исторических работ.

Вышедший в 1938 г. "Краткий курс истории ВКП (б)" Закрепил теоретическую непогрешимость Сталина. Многократно повторяемые в сотнях брошюр и выступлений высказывания Сталина и цитаты из "Краткого курса" вскоре превратились в догмы, совершенно обязательно воспроизводимые при каждом удобном случае и по любому поводу.

В такую же догму превратилась, в частности, и оценка степени зрелости российского капитализма. Положение о России как полуколонии западноевропейских держав было поставлено вне критики. Тем самым сторонники "денационализации" взяли своеобразный реванш, а общие выводы, выработанные исторической наукой в результате исследований и острых дискуссий конца 20-х - начала 30-х годов, оказались перечеркнутыми.

Привнесение в науку тезиса о полуколониальной зависимости России серьезно повлияло на разработку и трактовку ряда вопросов экономической истории России периода империализма. Во-первых, значительно осложнялось конкретное исследование вопроса о материально-организационных предпосылках победы социалистической революции в нашей стране. Как было показано, в этом вопросе Сталин отошел от позиции Ленина. И вряд ли случайно в "Кратком курсе истории ВКП (б)", где разбираются некоторые из основных трудов В. И. Ленина, даже не упомянуты такие его работы, как "Грозящая катастрофа и как с ней бороться" и "Удержат ли большевики государственную власть?", в которых с предельной четкостью сформулированы положения о материально-организационных

предпосылках проведения социалистических преобразований в области экономики.

Во-вторых, серьезные препятствия возникли на пути дальнейшей разработки проблемы влияния иностранных капиталов на экономическое развитие России. Главнейшим условием такой разработки было преодоление статистико-экономического метода изучения проблемы иностранных капиталов и связанного с ним декретирования единственного типа отношений между русским и иностранным капиталом, как подчинение первого последнему. Приведенная выше формулировка "Краткого курса" воскресила отброшенный -наукой метод и поставила вне научного анализа различные типы отношений между русским и иностранным финансовым капиталом.

Наконец, в-третьих, отнесение дореволюционной России к разряду полуколониальных государств и положения Сталина, содержащиеся в первом разделе его брошюры "Об основах ленинизма", послужили отправным моментом для неверной трактовки особенностей российского империализма. Именно в середине 30-х годов термин "военно-феодальный империализм" был истолкован как концентрированная характеристика особенностей монополистического капитализма в России.

Понятие "военно-феодальный империализм" было введено в науку В. И. Лениным. Ленин, однако, никогда не отождествлял военно-феодальный и капиталистический империализм царской России. Больше того, в его работах последовательно проводится разграничение этих понятий: термин "военно-феодальный империализм" Ленин применял только для характеристики политики царизма, т. е. политической надстройки России, генетически связанной с отсталыми формами хозяйства царской России. И не случайно В. И. Ленин говорил о возможности отдельного свержения военно-феодального империализма, т. е. царизма, после чего новейше-капиталистический империализм, империализм чисто буржуазный не исчезнет, а наоборот, усилится 27.

В брошюре "Об основах ленинизма" Сталин прямо пишет, что "Ленин был прав, говоря, что царизм есть

27 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 27, стр. 90.

"военно-феодальный империализм""28. Этот термин, далее, он на протяжении всего текста ни разу не употребляет для характеристики особенностей монополистического капитализма в России. На этом основании некоторые исследователи приходили к выводу, что в трактовке данного вопроса Сталин строго следовал за Лениным. Мы не можем согласиться с этим. Если Ленин разграничивал империализм военно-феодальный и капиталистический, то Сталин фактически сливал или отождествлял их. Наиболее отчетливо это выражено в его формуле о царизме как средоточии "наиболее отрицательных сторон империализма, возведенных в квадрат"29. И не случайно именно Ванаг, неоднократно писавший о российском капиталистическом империализме, как слабом и неразвитом, нашел в термине "военно-феодальный империализм" удобное для него определение особенностей российского монополистического капитализма в России, а в методологии Сталина-возможность такого именно толкования ленинского термина 30.

Так в историко-экономической литературе постепенно оформлялось противоречие между ленинской концепцией российского империализма и его "общепризнанной" трактовкой, базирующейся на ошибочных положениях работ Сталина и "Краткого курса". При этом важно подчеркнуть, что эта "общепризнанная" трактовка укрепляла свое положение в условиях почти полного прекращения научно-исследовательской разработки проблемы российского монополистического капитализма. "В 30-е годы был подвергнут необоснованным репрессиям ряд видных историков, в том числе и специалистов по истории России периода империализма. Н. Н. Ванаг, С.А.Пионтковский, М.М. Цвибак были расстреляны как "враги народа". Надолго выбыл из строя С.М. Дубровский - лишь в 1954 г. он был полностью реабилитирован. Кроме того, в силу ряда причин многие видные исследователи были вынуждены тогда оставить научную и преподавательскую работу в области истории российского монополистического капитализма и

28 И. В. С талин. Соч., т. 6, стр. 75.

29 Там же.

30 См. Н. Ванаг. Ленин о военно-феодальном империализме царской России. "Историк-марксист", 1934, № 1 (35), стр. 21-53.

посвятить себя другой работе. Так произошло, в частности, с А. Л. Сидоровым, Е.Л. Грановским, И.Ф.Гиндиным. И, наконец, нужно было время для того, чтобы разобраться в путанице установок и оценок, которые быстро сменяли друг друга на протяжении 30-х годов.

Некоторое оживление в разработке интересующей нас проблематики наступает лишь на рубеже 30- 40-х годов. В обстановке надвигавшейся войны усилился интерес к истории первой мировой войны. Именно тогда наряду с чисто военно-историческими исследованиями и публикациями появилась монография генерала Е. 3. Барсукова "Русская артиллерия в мировую войну" (М., 1940), в которой были подробно рассмотрены вопросы организации артиллерийского снабжения, и была переиздана работа генерала А. А. Маниковского о боевом снабжении русской армии 32. Эти книги, написанные видными руководителями царской армии, перешедшими сразу же после победы Великой Октябрьской революции на сторону Советской власти, представляли несомненный интерес. Они содержали большой, хорошо обработанный статистический материал, характеристику заготовительных органов военного министерства царской России, давали оценку деятельности частной промышленности, выполнявшей военные заказы, и некоторых регулирующих органов, появившихся в годы войны. Фактический материал, привлеченный Барсуковым и Маниковским, был впоследствии широко использован советскими исследователями, работавшими над проблемами военно-экономической мобилизации тыла царской России в 1914-1917 гг.

31 В 1948 г. вышла из печати четырехтомная монография того же автора "Артиллерия русской армии (1900-1917 гг.)". Вопросам артиллерийского снабжения в этом издании целиком посвящен второй том.

32 А.А.Маниковский. Боевое снабжение русской армии в войну 1914-1918 гг., изд. 2. М., 1937.

Однако появление обеих работ не было показателем развития советской исторической науки. В этом отношении гораздо больший интерес представляет ознакомление с подготовкой молодых научных кадров в области экономической истории российского империализма.

В конце 30-х годов крупный специалист в области политической экономии капитализма профессор Московского университета А. Ф. Кон начал работу по систематическому изучению истории монополий в России и с этой целью создал группу исследователей, только что окончивших Институт Красной профессуры. В результате появилось несколько интересных диссертаций. Некоторые из них были тогда же подготовлены к печати и в таком виде до сих пор хранятся в университетской библиотеке: начавшаяся война помешала их выходу в свет. Однако для представления о направлении развития научной разработки проблемы российского империализма их характер и содержание представляет несомненный интерес.

По всей видимости, определяя тематику диссертационных работ своих учеников, А. Ф. Кон задался целью не просто восполнить существенные пробелы в тогдашних представлениях о характере русских монополий и их деятельности, он думал еще о выработке методики исследования данной проблематики. Очевидно поэтому упомянутые рукописи составляют единый цикл, небольших содержательных монографий, связанных друг с другом, во-первых, общностью тематики (все работы посвящены истории монополистических объединений Донбасса и Криворожья; во-вторых, однородным составом основных источников ("Труды" горнозаводских съездов Юга России в сочетании с данными прессы и опубликованной статистики были использованы всеми диссертантами при работе над темами); в-третьих, примерно одинаковыми хронологическими рамками исследований (с начала XX в. до кануна первой мировой войны); наконец, в четвертых, единством главной задачи Исследования (в центре внимания диссертантов находился вопрос о соотношении монополии и конкуренции).

Таковы общие моменты, позволявшие организовать целеустремленный поиск научных материалов всем коллективом исследователей и совместное обсуждение

теоретических и конкретно исторических проблем, возникавших в ходе работы.

Вместе с тем каждая из подготовленных тогда диссертаций характерна строго индивидуальным подходом к разрешению общего предмета исследования. Так, работа И. И. Козодоева посвящена исследованию политики цен монополистических организаций Юга России - основного средства ведения конкурентной борьбы. Чтобы разобраться в этом вопросе, автор обратился к анализу сложных, специфических источников, характеризующих механику ценообразования, систему скидок и приплат, условия сбыта изделий монополистическими объединениями33. В диссертации Л. Ю. Грот рассматривается история одной монополии-синдиката "Продамета". Наряду с источниками, общими для всех работ характеризуемого цикла, ею были проанализированы контрагентские договоры "Продаметы" и так называемые особые условия к ним, тексты которых диссертантка извлекла из архивов 34.

Иначе подходил к ответу на общий для всех исследователей вопрос Д. И. Шполянский. В своей работе он рассмотрел историю монополистических организаций Донбасса и Криворожья - "Продаметы", "Продугля" и "Продаруда" - в их взаимодействии. Именно поэтому наряду с характеристикой борьбы монополий с аутсайдерами и борьбы внутри южных синдикатов Шполянскому особенно полно удалось рассмотреть вопросы межотраслевой конкурентной борьбы, ведущей к так называемому вертикальному комбинированию производства.

Таким образом зарождалось определенное научное направление в разработке истории монополистического капитализма в России. Однако окрепнуть и окончательно оформиться оно не смогло. Началась Великая Отечественная война, во время которой погибли А. Ф. Кон,

33 И. И. Козодоев. Политика цен южных монополий в самодержавной России. Канд. дисс. МГУ, 1940.

34 Л. Ю. Грот. Синдикат "Продамета" как монополистическая организация. Канд. дисс. МГУ, 1940. Аналогичную диссертацию по истории донецкого синдиката "Продуголь" написала Е. А. Савоневич (МГУ, 1940).

35 Д. И. Шполянский. Монополистические организации довоенного Донбасса и Криворожья (к вопросу о соотношении монополии и конкуренции). Канд. дисс. МГУ, б/г.

добровольно ушедший на фронт, и Д. И. Шполянский, по всей видимости один из самых способных его учеников. Другие участники группы А. Ф. Кона в годы войны были оторваны от научно-исследовательской работы, а после ее окончания уже не возвращались к своим диссертациям. За исключением исследования Д. И. Шполянского они так и остались неопубликованными.

Своеобразным подведением итогов разработки проблемы монополистического капитализма в России к исходу 40-х годов явился капитальный труд П. И. Лященко по истории народного хозяйства СССР. В 1948 г. его работа была утверждена Министерством высшего образования в качестве учебного пособия для высших учебных заведений и после этого несколько раз переиздавалась соответствующими тиражами 36.

С точки зрения разработки конкретного материала по истории монополистического капитализма в России труд П. И. Лященко был значительным шагом вперед. Серьезный, добросовестный исследователь, П. И. Лященко не только использовал то, что было сделано до него советскими историками и экономистами в области экономической истории России периода империализма, но и сам проделал большую .работу по изучению истории российских монополий. Он обнаружил, опубликовал и прокомментировал контрагентский договор синдиката "Продамета"37, справедливо подчеркнув, что именно подобного рода документы наиболее важны для создания правильного представления о сущности и политике монополистических организаций. Ему удалось выявить и проанализировать значительный комплекс архивных материалов, относящихся к монополистическому объединению в каменноугольной промышленности - синдикату "Продуголь". Разделы второго тома его работы, посвященные характеристике этих двух крупнейших монополий, представляют серьезный вклад в науку. По сути дела после исследования А. Д. Брейтермана о монополистических объединениях в медеплавильной промышленности,

36 П. И. Лященко. История народного хозяйства СССР т. II Капитализм. М., 1948; изд. 2. М., 1950: изд. 3. М., 1952. В дальнейшем ссылки даются на издание 1948 г.

37 См. П. И. Лященко. Контрагентские договоры "Продаметы" как орудие монополистической политики. // "Исторические записки", т. 20.

они были первым результатом специального изучения российских монополий и явились исходным пунктом работы исследователей, вступивших в науку после окончания Великой Отечественной войны.

П. И. Лященко впервые в советской литературе предпринял попытку охарактеризовать многонациональную систему российского капитализма с учетом роли и особенностей развития отдельных экономических районов и национальных окраин. Наконец, в его книге имеется специальный раздел о государственном хозяйстве и экономической политике царского правительства, в котором П. И. Лященко довольно близко подошел к пониманию значения государственного вмешательства как средства экономической политики в интересах ускорения промышленно-капиталистического развития.

Таковы главные достоинства работы П. И. Лященко с точки зрения разработки фактической истории монополистического капитализма в России. И все-таки несмотря на кажущуюся полноту охвата материала ряд сторон проблемы монополистического капитализма в России П. И. Лященко осветить не смог. Это, в частности, касалось и разделов по истории монополистических объединений в России, наиболее высоко оцененных в свое время научной общественностью. Подробно разработав историю монополистических организаций Донбасса и Криворожья, Лященко совершенно не коснулся, например, металлообрабатывающей промышленности. В отношении же других монополий он ограничился беглыми справками, которые (так во всяком случае вытекало из текста) должны были в какой-то мере подкрепить выводы, сделанные в результате специального изучения "Продаметы" и "Продугля", расширить их, придать этим выводам значение общих итогов по изучению российских монополий. В результате, во-первых, все монополии, действовавшие в России, оказались так или иначе подобными "Продамете" или "Продуглю", а во-вторых, синдикаты стали рассматриваться как предел, дальше которого российские монополии в своем развитии не пошли. В этом Лященко видел проявление слабости и недоразвитости российского монополистического капитализма, что и было подчеркнуто им в обобщенной характеристике российского монополистического

капитализма и его особенностей, данной автором в седьмой главе второго тома. Но прежде чем переходить к ней, следует коснуться и некоторых методологических положений, которыми руководствовался Лященко. Мы имеем прежде всего в виду отношение этого исследователя к дискуссиям о характере российского империализма, проходившим во второй половине 20-х - начале 30-х годов. Хотя Лященко не принимал в них участия, знакомство как с ранними вариантами его книги по истории народного хозяйства России, так и с другими работами не оставляет никакого сомнения в том, что по своим представлениям он был на стороне Ванага. "Наша банковая система, - писал Лященко в 1928 г. - представляла в значительной своей части филиал западных национальных финансовых систем - французской, английской, немецкой. Это предрешало зависимый, несамостоятельный характер той системы финансово-монополистического капитализма, которая стала слагаться в России в первое десятилетие XX в."38. Относя на этом основании Россию к разряду полуколониальных государств, Лященко писал далее, что "при таких условиях зависимости от иностранного финансового капитала и преимущественно от капитала антантовского, Россия должна была вовлечься в империалистическую борьбу на стороне Антанты" 39.

Из сказанного видно, насколько были созвучны представления П. И. Лященко о характере российского империализма с той оценкой, которая содержалась в работах Сталина и в "Кратком курсе истории ВКП (б)". Поэтому данная Лященко обобщенная характеристика российского империализма целиком исходила из положений "Краткого курса". Россия, писал он, не являлась классической страной капиталистического империализма новейшего типа. Ее экономика находилась в полуколониальной зависимости от иностранного капитала, с одной стороны, и изобиловала большим количеством феодально-крепостнических пережитков-с другой. Поэтому монополистический капитализм в России носил военно-феодальный характер, был отсталым и зависимым.

38 П. И. Лященко, Экономические предпосылки 1917 года // "Аграрная революция. Крестьянское движение в 1917 году", Т., II. М., 1928, стр. 20.

39 Там же, стр. 37.

Применительно к монополистическим объединениям это выражалось в том, что они "не достигли высших организационных форм, трестов, остановившись в своем развитии на объединениях синдикатского типа" и "часто являлись по существу лишь филиалами иностранных монополистических объединений, их "дочерними" организациями" 40. Таковы, по П. И. Лященко, главнейшие особенности российского империализма. Подкрепленные ссылками на "Краткий курс истории ВКП (б)", его формулировки получили широкое распространение и долгое время считались наиболее удачными определениями особенностей российского империализма. Остается добавить, что в обобщающем труде П. И. Лященко, основная задача которого должна была бы заключаться в показе закономерности смены общественных формаций, даже не поставлен вопрос о материально-организационных предпосылках социалистической революции в нашей стране.

Охарактеризованные особенности труда П. И. Лященко позволяют понять направление последующей работы советских историков и экономистов, которая в конечном счете привела к преодолению ошибочных воззрений Сталина относительно характера русского империализма. Содействуя широкому распространению основных идей Сталина и "Краткого курса истории ВКП (б)", работа П. И. Лященко явилась вместе с тем обоснованием с фактической стороны тезиса о полуколониальной зависимости России и других связанных с ним положений. Достаточно было, таким образом, показать неточность и ограниченность фактической базы работы П. И. Лященко, чтобы поставить под сомнение его исходные положения и заключительные выводы. Поскольку же последние целиком основывались на "официальных толкованиях", критика ошибок П. И. Лященко должна была рано или поздно привести к критике положений Сталина и установок "Краткого курса".

О непосредственной критике сталинских представлений о характере российского империализма в то время никто и не помышлял, настолько великим и непогрешимым казался авторитет Сталина, с личностью которого

40 П. И. Лященко. История народного хозяйства СССР, т. II, стр. 225.

связывались все успехи нашей страны, весь пройденный ею путь.

В связи с этим разработка проблемы российского монополистического капитализма после окончания Великой Отечественной войны распадается на два этапа, отчетливую грань между которыми провел XX съезд Коммунистической партии Советского Союза. Первый этап характеризуется значительным расширением сферы наблюдений, углубленной разработкой ряда ключевых проблем истории российского монополистического капитализма и интенсивным накоплением фактического материала, необходимого для решения новых аспектов проблемы, поставленных на очередь развитием науки. Противоречия между ленинской концепцией российского империализма и "общепризнанными" положениями и выводами в это время уже начали осознаваться, но воспринимались как отдельные ошибки П. И. Лященко. Второй этап, начавшийся примерно во второй половине 50-х годов, унаследовав от предыдущего глубокий интерес к разработке конкретной проблематики, характеризуется осмыслением как нового материала, так и ранее установившихся представлений с точки зрения ленинских идей и оценок и развертыванием прямой критики взглядов Сталина на характер и особенности российского империализма.

Первое послевоенное десятилетие ознаменовалось выходом в свет серии работ ученых старшего поколения и вступлением в науку нового отряда исследователей, закончивших свое образование уже после Великой Отечественной войны.

По своей проблематике исследования, опубликованные в 1946-1955 гг., объединяются в три больших группы. Первая из них включает работы, посвященные истории крупной промышленности дореволюционной России. Монографическому изучению было подвергнуто развитие текстильной промышленности (П. А. Хромов), черной металлургии Юга России (Г. Д. Бакулев), нефтяной промышленности Бакинского района (С.М. Лисичкин), русской шерстяной промышленности (К. А. Пажитнов) 41. Довольно значительные разделы о состоянии главнейших отраслей промышленности Украины в период империализма содержатся в книге А. А. Нестеренко 42. А. Ф. Яковлев исследовал капиталистические кризисы в России, в том числе и особенно подробно экономические кризисы эпохи империализма43. П. А. Хромов предпринял попытку создания обобщающей работы об экономическом развитии России с 1800 по 1917 г., в которой периоду империализма посвящена примерно половина общего объема книги 44.

Каждая из названных монографий по-своему интересна. С. М. Лисичкин, например, особое внимание уделил вопросам развития техники и технологии добычи и переработки нефти и вкладу русских ученых в развитие теории и практики нефтяного дела; А. Ф. Яковлев связывает рассмотрение промышленных кризисов и циклов с общими вопросами экономического и политического развития России,-особенно удачны разделы книги, в которых рассматривается влияние первой русской

41 П. А. Хромов. Очерки экономики текстильной промышленности СССР. М.- Л., 1946; Г. Д. Бакулев. Черная металлургия Юга России. М., 1953; С. М. Лисичкин. Очерки по истории развития отечественной нефтяной промышленности. Дореволюционный период. М.- Л., 1954; К, А. Пажитнов. Очерки истории текстильной промышленности дореволюционной России. Шерстяная промышленность. М., 1955.

42 А. А. Нестеренко. Очерки истории промышленности и положения пролетариата Украины в конце XIX и начале XX вв. М., 1954.

43 А. Ф. Яковлев. Экономические кризисы в России. М., 1955 Довольно обстоятельные разделы о кризисах в России содержатся также в монографии Л. Мендельсона «Экономические кризисы и циклы XIX века» (М., 1949). Автор заканчивает свое изложение рассмотрением кризиса 1900-1903 гг.

44 П. А. Хромов. Экономическое развитие России в XIX- XX веках. 1800-1917 гг. М., 1950.

революции на положение различных отраслей промышленности; в монографии К. А. Пажитнова выделяются страницы, посвященные положению рабочих-текстильщиков (этими вопросами К. А. Пажитнов начал заниматься еще до революции), и т. д. При всем этом у работ характеризуемой группы имеются и общие черты. Прежде всего развитие той или иной отрасли промышленности рассматривается в широких хронологических рамках-от ее возникновения до первой мировой войны или даже до 1917 г. Во-вторых, исследователи сосредоточили преимущественное внимание на разработке данных русской статистики и материалах отчетного характера. В свою очередь, это определило и известную общность проблематики: в указанных монографиях мы находим анализ чисто количественных показателей развития той или иной отрасли народного хозяйства (данные о динамике производства, видах и качестве продукции и т. п.); более или менее обстоятельные сведения о технической оснащенности, выраженные как в общих показателях, так и с помощью характеристик отдельных наиболее значительных предприятий соответствующей отрасли; характеристику сырьевой базы или, в нужных случаях, смежных отраслей промышленности, поставлявших для данной отрасли исходные продукты дальнейшего производства; сведения о концентрации производства; данные о производительности труда, рентабельности, себестоимости, и ценах, и т. д.

Ко второй группе историко-экономических исследований, вышедших в послевоенное десятилетие, мы относим работы по экономике России в годы первой мировой войны. Здесь прежде всего следует сказать о докторской диссертации А. Л. Сидорова. Основные идеи и выводы своего исследования А. Л. Сидоров изложил в статье реферативного типа 45, а затем опубликовал серию крупных статей по различным проблемам военно-экономической мобилизации тыла царской России периода первой мировой войны - о состоянии производительных сил страны, влиянии войны на экономику России, взаимоотношениях с союзниками по экономическим вопроса, правительственной политике по

45 А. Л. Сидоров. Экономика России в период мировой войны 1914-1917 гг. // Доклады и сообщения исторического факультета МГУ. Вып. 1. М., 1945.

регулированию военного производства в связи с деятельностью четырех Особых совещаний, наконец, по вопросам взаимоотношений правительства и буржуазии46. Уже этот перечень основных проблем, изученных автором (к специальному рассмотрению некоторых из них мы еще вернемся), говорит о том, что перед нами исследование широкого замысла, посвященное выяснению общих закономерностей развития экономики России периода первой мировой войны.

Такой же характер имеет и докторская диссертация А. П. Погребинского. Над проблемами военно-экономической мобилизации тыла царской России А. П. Погребинский начал работать в конце 30-х годов и тогда же опубликовал две большие статьи по истории военно-промышленных комитетов и земского и городского союзов 47. В 1947 г. А. П. Погребинский закончил и успешно защитил в качестве докторской диссертации большое исследование о мобилизации промышленности царской, России в первую мировую войну 48. Проблематика этой диссертации несколько уже, чем исследования А. Л. Сидорова, но она также посвящена прежде всего выяснению общих закономерностей развития экономики России военных лет. Работа открывается главой об Особом совещании по обороне - главном правительственном

46 А. Л. Сидоров. Борьба с кризисом вооружения русской армии в 1915-1916 гг.-«Исторический журнал», 1944, № 10-11; Он же. Отношения России с союзниками и иностранные поставки во время первой мировой войны.-«Исторические записки», т. 15; Он же. Эвакуация русской промышленности во время первой мировой войны.-«Вопросы истории», 1947, № 6 (далее А. Л. Сидоров. «Эвакуация русской промышленности...»); Он же. Значение Великой Октябрьской социалистической революции в экономических судьбах нашей родины.- «Исторические записки», т. 25; Он же. Железнодорожный транспорт России в первой мировой войне и обострение экономического кризиса в стране.- «Исторические записки», т. 26; Он же. Миссия в Англию и Францию по вопросу снабжения России предметами вооружения (публикация документов и вводная статья).-«Исторический архив», 1949, т. IV; Он же. К вопросу о строительстве казенных заводов в России в годы первой мировой войны.-«Исторические записки», т. 54; Он же. К истории топливного кризиса в России в годы первой мировой войны.- Там же, т. 59.

47 А. П. Погребинский. Военно-промышленные комитеты.- «Исторические записки», т. 11; Он же. К истории союзов земств и городов в годы империалистической войны.-Там же, т. 12.

48 Автореферат исследования опубликован. См. А. П. Погребинский. Мобилизация промышленности царской России в первую мировую войну 1914-1917 годов.-«Вопросы истории», 1948, № 8.

органе по проведению военно-экономической мобилизации тыла страны; далее следуют разделы о регулировании снабжения металлами, топливом, рабочей силой, выясняется влияние железнодорожного транспорта на мобилизацию промышленности, исследуется значение казенной и крупной частной промышленности в выполнении военных заказов.

Особо следует сказать об источниковедческой базе докторских диссертаций А. Л. Сидорова и А. П. Погребинского. Именно А. Л. Сидоров первым среди советских исследователей обратился к систематическому изучению огромного фонда Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства (общепринятое сокращенное наименование - Особое совещание по обороне), хранящегося в Центральном государственном военно-историческом архиве в Москве. Работал над ним и А. П. Погребинский. С тех пор ни один исследователь периода первой мировой войны не может обойтись без этого фонда, но его богатства по-прежнему кажутся неисчерпаемыми.

Наконец, к третьей группе историко-экономических исследований, вышедших в послевоенное десятилетие, мы относим монографии и диссертации, характеризующие историю банковских и промышленных монополий в России.

Здесь на первом месте как по времени выхода в свет, так и по значению, стоит капитальная монография И. Ф. Гиндина о русских коммерческих банках 49. В книге два раздела, характеризующие историю русских коммерческих банков и их деятельность. Основной источник- обширная русская кредитная и фондовая статистика, использование которой требует специальных знаний. Автор первым проделал трудоемкую и кропотливую работу по систематизации и статистической обработке указанных материалов и свел их в 45 таблиц, 29 из которых помещены в тексте работы, а остальные Вынесены в статистические приложения. Эта третья часть Книги имеет не только вспомогательное, но и самостоятельное значение; таблицами И. Ф. Гиндина широко Пользуются исследователи, работающие над различными

49 И. Ф. Гиндин. Русские коммерческие банки. Из истории Финансового капитала в России. М., 1948.

проблемами экономической истории России периода империализма. Стоит подчеркнуть, что в отличие от многих авторов, помещающих в своих исследованиях статистические приложения или широко пользующиеся данными статистики, И. Ф. Гиндин предпослал составленным им таблицам обширные пояснения, в которых содержится оценка источников и вскрывается методика их обработки. Такова структура монографии. Содержание же ее шире названия, ибо история русских коммерческих банков, являясь историей их концентрации и образования банковских монополий, неотделима от формирования финансового капитала в России, рассмотрения ряда его особенностей, складывавшихся в конкретных хозяйственно-политических условиях дореволюционной России.

В своей первой монографии, вышедшей в свет в 1927 г., И. Ф. Гиндин исследовал процессы формирования финансового капитала в России на примерах деятельности двух банков: Петербургского учетного и ссудного и Азовско-Донского. Теперь те же вопросы решались автором в результате изучения всей системы акционерных коммерческих банков России. За пределами монографического исследования осталась только история Государственного банка царской России. Первая же крупная статья И. Ф. Гиндина, опубликованная после выхода в свет его монографии о русских коммерческих банках 50, была посвящена так называемым неуставным ссудам Государственного банка в 1900-х годах. Их основной целью являлась поддержка важнейших предприятий тяжелой промышленности и крупных банков. Тем самым исследование истории центрального кредитного учреждения России рассматривается автором в связи с экономической политикой царского правительства. Далее мы увидим, что экономическая политика царского правительства и станет главной проблемой его будущей монографии.

В начале 50-х годов вновь вернулся к своей ранней проблематике А. Д. Брейтерман: в 1952 г. он представил к защите докторскую диссертацию о медной промышленности

50 И. Ф. Гиндин. Неуставные ссуды Государственного банка и экономическая политика царского правительства.- «Исторические записки», т. 35.

дореволюционной России 51. Новый труд А. Д. Брейтермана имел не только специальный интерес. Он внес существенный вклад в изучение и раскрытие общих закономерностей развития российского монополистического капитализма. Частично использовав свои труды 20-30-х годов и разработав новые материалы, А. Д. Брейтерман создал исследование, в котором всесторонний охват темы и широта обобщений сочетаются с тонким, вдумчивым анализом сложного статистико-экономического материала и документации делопроизводства монополистических объединений медной промышленности. Решение ряда вопросов и прежде; всего истории монополистических объединений в медеплавильной промышленности в новом исследовании А. Д. Брейтермана носит исчерпывающий характер.

Наконец, в 1953 г. вышла в свет монография Д. И. Шполянского о монополиях угольно-металлургической промышленности Юга России 52. Как указывалось выше, автор закончил работу накануне Великой Отечественной войны, но увидеть свою книгу в напечатанном виде ему не удалось: уйдя добровольцем на фронт, он погиб в сражении под Москвой. Погиб и его научный руководитель профессор экономического факультета МГУ А. Ф. Кон. Книга вышла в свет под редакцией и с большим предисловием А. П. Погребинского, справедливо указавшего, что, несмотря на некоторые недочеты, работа Д. И. Шполянского полностью сохранила свое научное значение и весьма удачно дополняет разделы по истории южных монополий в учебном пособии П. И. Лященко. Поскольку Д. И. Шполянский ограничил хронологические рамки работы началом первой мировой войны, А. П. Погребинский в своем предисловии счел нужным пополнить изложение автора краткими сведениями из истории «Продаметы» в 1914- 1917 гг. по материалам архивного фонда Комитета

51 А. Д. Брейтерман. Медная промышленность дореволюционной России. Докт. дисс., рукопись, ч. 1-2. Л., 1952; Он же. Медная промышленность дореволюционной России. Автореф. докт. дисс. Л., 1954.

52 Д. И. Шполянский. Монополии угольно-металлургической промышленности Юга России в начале XX века (к вопросу о соотношении монополии и конкуренции). М., 1953.

по делам металлургической промышленности при Особом совещании по обороне.

Таковы основные исследования по экономической истории России периода империализма, вышедшие в свет в послевоенное десятилетие. Характерная особенность лучших из них заключается в том, что, отвечая требованиям специальных исследований монографического типа, они носили и обобщающий характер. На базе значительного фактического материала, нередко впервые вводимого в научный оборот, в них рассматривался или сложный комплекс вопросов в сравнительно ограниченных хронологических рамках (таковы докторские диссертации А. Л. Сидорова и А. П. Погребинского), или какой-либо один аспект экономического развития России за длительный период времени (таковы книги по истории отдельных отраслей русской промышленности).

При этом следует отметить значительную неравномерность освещения различных сторон экономической истории России периода империализма: если монографическое изучение истории крупной промышленности России ощутимо продвинулось вперед 53, то исследование процессов монополизации народного хозяйства страны только еще начиналось. Очередная задача заключалась, таким образом, в устранении указанной неравномерности, а для этого нужно было сосредоточить силы исследователей на разработке истории монополистического капитализма в собственном смысле этого слова, т. е. на истории промышленных и банковских монополий, их взаимоотношений с правительством и т. д.

Для решения этой задачи имелись как благоприятные, так и тормозящие обстоятельства. Первые заключались в том, что была в основных чертах создана общая

53 Это общая черта развития науки: в послевоенное десятилетие были также созданы специальные исследования и обобщающие работы по истории промышленности феодальной и раннекапиталистической России. Назовем некоторые из них: П. Г. Любомиров. Очерки по истории русской промышленности. XVII. XVIII и начало XIX века. М., 1947; И. В. Мешалин. Текстильная промышленность крестьян Московской губернии в XVIII и первой половине XIX века. М.-Л., 1950; Н. И. Павленко. Развитие металлургической промышленности России в первой половине XVIII века. М., 1953; С. Г. Струмилин. История черной металлургии в СССР, т. 1. Феодальный период (1500-1860 гг.). М., 1954, и др.

картина промышленного развития страны, выявлены и указаны некоторые новые виды и группы источников, разработана методика исследований истории российских монополий.

Под обстоятельствами, которые могли затормозить исследовательскую разработку указанной проблематики, мы имеем в виду, во-первых, широкое распространение в историко-экономической литературе послевоенных лет представлений о слабом развитии монополистического капитализма в России, восходивших, в конечном счете, к тезису о полуколониальной зависимости России от западноевропейских держав, а во-вторых, общую обстановку в науке в последние годы жизни Сталина: администрирование, предвзятую недобросовестную критику с приклеиванием различных ярлыков, отстранение от работы «инакомыслящих» и т. п. Это весьма затрудняло, а подчас делало невозможным широкое творческое обсуждение крупных конкретно исторических и теоретических проблем. В тех же случаях, когда дискуссии и обсуждения проводились, они нередко приводили к отрицательным результатам, т. е. к подавлению новых идей и направлений, к укреплению старых взглядов, сделавшихся препятствием для развития науки.

Чтобы показать широкое распространение в науке представлений о слабости монополистического капитализма в России, вернемся вновь к только что рассмотренным работам, сгруппировав их уже не по тематическому признаку, а несколько иначе. Одну группу работ составят те, в которых история монополистического капитализма в России в собственною смысле слова не являлась предметом непосредственного исследования, а другую-работы, где различные аспекты этой проблемы решались в плане специального исследования. Тогда особую группу работ составят прежде всего монографии, посвященные истории отдельных отраслей крупной промышленности дореволюционной России, и обобщающая работа П. А. Хромова об экономическом развитии России в XIX - начале XX вв. Мы говорили уже относительно источниковедческой базы этих исследований. Теперь следует подчеркнуть, что всевозможные статистические и опубликованные отчетные материалы, которыми главным образом пользовались авторы книг

по истории отдельных отраслей российской крупной промышленности, почти не содержат сведений о структуре и деятельности монополистических организаций, их связях с банками т. п. Именно поэтому различные стороны истории монополистического капитализма в России не являлись и не могли являться предметом специального рассмотрения авторов указанных работ. Тем не менее все они сочли нужным включить в свое изложение более или менее развернутую характеристику российского империализма и упомянуть о его особенностях. Понятно, что написать соответствующие разделы они могли только опираясь на общепризнанные в то время положения и формулировки. Поэтому тезисы о том, что Россия не являлась «классической» страной империализма и что она находилась в полуколониальной зависимости от западноевропейских государств, обычно составляли основу дальнейших рассуждений, предпосылавшихся изложению конкретного материала. Каких-либо оговорок относительно того, что на материале одной отрасли промышленности, история которой специально исследуется, нельзя прийти к обобщающего характера выводам относительно российского империализма и его особенностей, как правило, не содержалось 54.

54 Такую оговорку сделал в своей книге о шерстяной промышленности К. А. Пажитнов. «Тем менее можно говорить о связном изображении империализма,- писал он,- когда приходится иметь дело не с промышленностью в целом, а с отдельной ее отраслью, не занимавшей к тому же передового места, какой была текстильная индустрия» (указ. соч., стр. 181-182). Замечание справедливое. Однако не полное цитирование ленинских текстов автором показывает, насколько «сжились» исследователи с представлениями о специфичности российского монополистического капитализма, о его серьезных отличиях от империализма западноевропейского. Указав, что не все признаки империализма проявлялись в России в отчетливом виде, К. А. Пажитнов следующим образом цитирует затем В. И. Ленина: «В России... было бы неправильно изображать империализм как связное целое... потому, что в России очень еще немало областей и отраслей труда с переходом от натурального и полунатурального хозяйства к капитализму». Откроем стр. 427, т. 24 4-го изд. Сочинений В. И. Ленина, чтобы посмотреть, что выпущено К. А. Пажитновым. В первом случае опущено всего два слова: «кроме того». Но они прямо указывают на связь высказывания о России с положениями, сформулированными Лениным на предыдущей странице. А там, в частности, сказано, что «империализм на самом деле не перестраивает и не может перестроить капитализма снизу доверху». Во втором случае К. А. Пажитнов выпустил поставленные Ленивым в скобках слова: «империализм вообще есть несвязное целое». Таким образом, оказались опущенными указания на сходство российского империализма с империализмом западноевропейских стран, и в результате ленинское положение об империализме вообще как несвязном целом отнесено только к России.

В соответствующие формулировки легко вписывалась формула о военно-феодальном характере российского монополистического капитализма. Выдвинутая в свое время Н. Н. Ванагом и повторенная П. И. Лященко, эта формула была воспроизведена почти во всех работах по истории российской промышленности как само собою разумеющееся и не требующее обоснований положение55. Такую же судьбу имело и утверждение П. И. Лященко, что российские монополии не пошли в своем развитии дальше объединений синдикатского типа: оно также стало привычным общим местом не только в работах характеризуемой группы56, но ив учебных пособиях (до школьных учебников включительно) и лекционных курсах 57.

Однако в наибольшей степени отрицательные последствия положений, привнесенных в историко-экономическую литературу в середине 30-х годов, сказались на разработке проблемы иностранных капиталов в народном хозяйстве дореволюционной России. В суждениях по этому вопросу Г. Д. Бакулев, П. А. Хромов, А. А. Нестеренко оказались даже более категоричными, чем П. И. Лященко. Последний, подписываясь под положением о Россия как полуколонии западноевропейских держав и широко используя в своем труде статистику П. В. Оля, тем не менее предупреждал, что «не следует преувеличивать эту зависимость русской банковой системы от иностранного капитала, рассматривая их деятельность как «исполнителей воли» иностранных

55 См П. А. Хромов. Экономическое развитие России в XIX-XX веках. 1800-1917, стр. 298; А. Ф. Яковлев. Указ. соч. Стр. 215-238. А. А. Нестеренко. Указ. соч., стр. 140.

56. Д. Бакулев. Указ. соч., стр. 148; А. Ф. Яковлев. Указ. соч., стр. 218; П. А. Хромов в обобщенном очерке о развитии монополий в России говорит только синдикатах (см. «Экономическое развитие России...», стр. 313-328). Вслед за ним так же поступает и А.А. Нестеренко (указ. соч., стр. 136).

57 См., напр., Е. Д. Черменский. Вступление России в период империализма. Россия-родина ленинизма. Лекции, прочитанные в Высшей партийной школе при ЦК КПСС. М., 1955, стр. 14.

банков»58. Г. Д. Бакулев и другие авторы уже не ощущали необходимости подобных оговорок. Иностранные вложения в металлургию Юга плюс миллиардные займы «приковали царизм к англо-французскому империализму, превратили Россию в данницу этих стран, в их полуколонию»59. Эта формулировка «Краткого курса истории ВКП (б)» исключала для них возможность каких-то «произвольных толкований», декретировала единственно возможный тип отношений между русским и иностранным капиталами и, наконец, содержала указания на «безошибочный» способ доказательства тезиса о полуколониальной зависимости России. Вот почему данные об удельном весе иностранных капиталов в промышленности, которыми обильно пересыпаны тексты Г. Д. Бакулева, П. А. Хромова, А. А. Нестеренко и других авторов, являются главным доказательством «вползания России в ярмо полуколониального существования». Застой, а в военные годы и регресс в производстве чугуна металлургическими заводами Юга прямо связывались с своекорыстной деятельностью иностранных капиталистов60. Для доказательства тезиса об усилении позиций иностранного капитала в экономике России в период мировой войны оказалась достаточной ссылка на рост удельного веса иностранных капиталов важнейших коммерческих банков страны (через них, оказывается, иностранный капитал расширял и укреплял свое командное положение) 61. Наконец, совершенно перестали приниматься во внимание особенности империализма стран, ввозивших капиталы в Россию: направление вложений иностранных капиталов стало всерьез объясняться внутренними потребностями развития народного хозяйства стран-импортеров, т. е. рисоваться по типу отношений между метрополией и колониями62.

58 П. И. Лященко. История народного хозяйства СССР, т. II, стр. 363.

59 «История Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Краткий курс», стр. 156. 60 Г. Д. Бакулев. Указ. соч., стр. 187.

61 Там же, стр. 189; П. А. Хромов. Экономическое развитие России в XIX-XX веках. 1800-1917, стр. 385-386.

62 «Французские капиталисты,- утверждает Г. Д. Бакулев,- особенно охотно вкладывали средства в металлургию Юга России вследствие того, что после франко-прусской войны от Франции ото шли к Германии рудные и угольные месторождения и поэтому не стало условий для развития металлургии во Франции». «Наоборот,- продолжает он,- английский и германский капиталы были вложены в свою широкоразвитую отечественную металлургию и поэтому меньше вкладывались в эту отрасль промышленности России» (Г.Д. Бакулев. Указ. соч. Стр. 154).

Так был восстановлен в правах статистический метод изучения роли иностранных капиталов в народном хозяйстве дореволюционной России. Этот метод был отвергнут наукой в конце 20-начале 30-х годов в результате выявления его полной несостоятельности. Его возрождение в конце 50-х годов, со ссылками на издания, не подлежавшие критике, не только отбросило науку лет на 20 назад, но и до какого-то времени лишало ее возможности просто повторить пройденный путь, не говоря уже о дальнейшей разработке этой проблематики.

После всего сказанного относительно представлений авторов рассматриваемых работ по поводу российского империализма и его особенностей понятно, какое место занимала в их изложении постановка и освещение проблемы материальной подготовленности социалистической революции в нашей стране. В лучшем случае (мы говорим о П. А. Хромове) эта проблема решалась приведением некоторых ленинских высказываний без единого доказательства фактического порядка. В тех же работах, где конкретно освещалось развитие той или иной отрасли народного хозяйства в условиях войны, ленинские оценки не только не приводятся, а по существу отрицаются характером приведенного фактического материала и выводами из него. Как и в учебном пособии П. И. Лященко, в работах А. А. Нестеренко и Г. Д. Бакулева упор делается лишь на одну сторону противоречивого процесса развития военной экономики-на развал народного хозяйства. Что же касается дальнейшего развития монополистического капитализма, приведшего к возникновению системы государственно-монополистического капитализма в России, то этот вопрос либо обходится (так вышел из положения А. А. Нестеренко), либо решается в духе литературы 20-х годов.

При этом, как и в рассмотренном выше случае с трактовкой роли иностранного капитала, формулировки П. И. Лященко по данному вопросу более осторожны и менее категоричны, чем, например, высказывания

Г. Д. Бакулева. Охарактеризовав развал народного хозяйства страны, П. И. Лященко переходит затем к выяснению причин того, почему именно в России развал принял такой катастрофический характер. В связи с этим он пишет, что «в России вследствие экономической отсталости не могло создаться экономических предпосылок для успешности мероприятий военно-государственного регулирования хозяйства», что поскольку правительственный аппарат был расшатан, а буржуазия не имела достаточной общественной и политической силы, «регулирование государством народного хозяйства, мобилизация промышленности и вся система русского военно-государственного капитализма не только не имела больших положительных результатов, но привела к прямому развалу промышленности» 63. П. И. Лященко, таким образом, не отрицает наличия «системы русского военно-государственного капитализма», а говорит о причинах его слабости, неэффективности.

Иначе судит Д. Бакулев. По вопросам истории регулирования металлургической промышленности в годы войны Г. Д. Бакулев ограничивался краткой и поверхностной справкой 64. Тем не менее его общий вывод относительно военного государственно-монополистического капитализма в России чрезвычайно категоричен. В отличие от Англии, Франции и Германии в царской России, утверждает Г. Д. Бакулев, организация военного хозяйства «не поднялась до уровня государственно-монополистического капитализма»... 65.

Мы можем закончить на этом разбор исследований, в которых история российского монополистического капитализма в собственном смысле этого слова не являлась предметом специальных изысканий. Вполне возможно, что оставаясь в рамка рассматриваемой проблематики, авторы соответствующих работ не испытывали каких-либо неудобств, воспроизводя на страницах своих монографии положения, привнесенные в науку во второй половине 30-х годов. Однако исследователи, чьи научные интересы непосредственно находились в области истории монополистического капитализма в России, по всей вероятности чувствовали себя иначе

63 П. И. Лященко. Указ. соч., т. II, стр. 598. 64 Г. Д. Бакулев. Указ. соч., стр. 183-184. 65 Там же, стр. 224.

Вернемся к монографии И.Ф. Гиндина о русских коммерческих банках. Выше мы подробно говорили о позиции этого исследователя в дискуссиях конца 20-х годов по вопросу о характере российского империализма. Наряду с Е. Л. Грановским, А. Л. Сидоровым и Г. В. Цыперовичем, И. Ф. Гиндин немало сделал для критики и преодоления представлений о полуколониальной зависимости России, о не национальном характере системы российского империализма. Теперь, в конце 40-х годов, ему приходилось считаться с «официальными установками»: тезис о России как полуколонии западноевропейских держав критиковать было уже нельзя. Из него нужно было исходить в конкретно исторических исследованиях. На первый взгляд И. Ф. Гиндин именно так и поступает. Свое изложение он начинает цитатой из «Краткого курса истории ВКП (б)», где Россия характеризуется как полуколония англо-французского империализма. Но уже несколькими строками ниже мы читаем, что «слабость русского финансового капитала и его особенности должны быть в первую очередь объяснены не внешним влиянием, а общими условиями развития русского капитализма, скованного пережитками крепостнического периода русской истории» и что поэтому «выявление особенностей русского финансового капитала должно предшествовать исследованию роли, которую играл в хозяйстве России иностранный финансовый капитал. Иначе, - пояснял Гиндин, - влияние последнего на закрепление экономической отсталости нашей страны будет изображаться в слишком общем и преувеличенном виде» 66.

Если, таким образом, в работах первой группы положение о России как полуколонии западноевропейского империализма являлось исходным моментом для последующих выводов и заключений, то в книге И. Ф. Гиндина знаменитая цитата из «Краткого курса» была приведена только для того, чтобы выдвинуть на передний план проблемы внутреннего развития. Это позволило И. Ф. Гиндину провести через всю книгу и всесторонне обосновать мысль об Отсутствии принципиальной разницы между русским империализмом.

66 И.Ф. Гиндин. Русские коммерческие банки, стр. 8.

и империализмом высокоразвитых в экономическом отношении стран 67, завершить первый раздел своей монографии подробным анализом ленинских положений о наличии материально-организационных предпосылок для проведения социалистических преобразований в области экономики68, а в заключительной главе книги-рассмотреть характер связей и зависимости русских банковских монополий от крупнейших банков западноевропейских государств. В конечном итоге И. Ф. Гиндин приходил к выводу, что «импорт капитала в Россию и складывающаяся под его влиянием экономическая и политическая зависимость России носили весьма сложный характер», что «зависимость русских банковских монополий от иностранного финансового капитала была существенно иной, чем зависимость колониальных дочерних банков», что «в целом русские банковские монополии, будучи зависимыми от иностранных, обладали определенной долей самостоятельности».

«Такое понимание зависимости отвечает и месту, отводимому Лениным России среди империалистических стран накануне первой мировой войны», резюмирует И. Ф. Гиндин, и далее приводит из «Тетрадей по империализму» ленинскую классификацию главнейших империалистических стран, в которой Россия, наряду с Францией и Японией, названа в числе второстепенных, т. е. первоклассных, но не вполне самостоятельных государств 69.

Таким образом, как основные положения монографии И. Ф. Гиндина, так и заключительные выводы его исследования находятся в явном противоречии с тезисом о России как полуколонии западноевропейских государств, который автор привел на первой странице своей книги. По сути дела все содержание работы И. Ф. Гиндина опровергает тезис «Краткого курса истории ВКП (б)». Не нам судить, насколько сознательно это было сделано И. Ф. Гиндиным. Чем сознательнее-тем лучше. Но остается фактом, что основные положения, которые отстаивал И. Ф. Гиндин в полемике конца 20-х годов, ему удалось развить и обосновать на более

67 И. Ф. Гиндин. Русские коммерческие банки, стр. 356, 370.

68 Там же, стр. 229-231.

69 Там же, стр. 378-380,

широком материале и в данной работе. И все-таки определенные уступки «официальному толкованию» в книге содержатся. В нашем очерке их тем более нужно отметить, что речь идет об историографическом разделе монографии И. Ф. Гиндина.

Мы показали выше, что о полуколониальной зависимости России от западноевропейских государств говорили далеко не все сторонники «денационализации» российского капитализма и что в конце 20-х годов уже никто из историков не выступал в защиту этого тезиса. Поскольку затем тезис о полуколониальной зависимости России вновь появился на страницах изданий, не подлежавших критике, объективно изложить результаты дискуссий второй половины 20-х годов было уже невозможно. Но не подвергнуть критике ряд ошибочных положений Ванага, Ронина, Крицмана и прежде всего тезис о том, что иностранный капитал подчинил себе русские банки, а при посредстве их и русскую промышленность, в книге, специально посвященной исследованию системы коммерческих банков в России, тоже было нельзя. Это тем более нужно было сделать еще и потому, что, как мы видели, основной тезис сторонников концепции «денационализации» после выхода «Краткого курса истории ВКП (б) вновь появился на страницах книг по экономической истории России периода империализма. Против этого нужно было выступить, но выступить так, чтобы не была поколеблена непогрешимость «Краткого курса», - в противном случае книга вообще не была бы напечатана. Но если нельзя было найти выхода из положения за {счет «Краткого курса», то оставалось искать его за счет сторонников «денационализации» российского империализма. В результате на страницах книги И. Ф. Гиндина появилось утверждение, что сторонники «денационализации» русского капитализма стремились доказать наличие к о л о н и а л ь ной зависимости царской России от иностранного финансового капитала 70. Это неверно. При всех своих ошибках методологического характера лишь некоторые и далеко, не все из историков и экономистов второй половины 20-х годов говорили о полуколониальной зависимости России и именно

70 См. там же, стр. 8, 27-28, 373.

за это подвергались критике. Как непосредственный участник многолетних споров с Н. Н. Ванагом И. Ф. Гиндин не мог этого не знать. Но «понизив» на одну ступень по сравнению с «Кратким курсом» степень зависимости России от иностранного финансового капитала И. Ф. Гиндин получил возможность, не касаясь авторитета официальных изданий, раскритиковать действительные ошибки сторонников «денационализации» русского капитализма, а следовательно, и ошибки историков и экономистов конца 40-х годов, повторивших в своих работах подобные же ошибки. Процитируем одно из мест историографического обзора И. Ф. Гиндина. «Все многообразные пути проникновения иностранного финансового капитала в хозяйство страны, - пишет он, - были сведены исключительно к вопросу об участии иностранных банков в капиталах главных русских банков, а также других акционерных обществ. Это участие толковалось грубо упрощенно, в одном единственном смысле полного подчинения русских банков, изображения их в качестве колониальной агентуры иностранных. Совершенно стертыми оказались особенности последних, вскрытые Лениным в таких характеристиках, как ростовщический империализм тогдашней Франции или колониальный империализм Англии. Игнорировалась и главная линия зависимости царской России от иностранного финансового капитала - внешние займы»71. Нетрудно видеть, что приведенное место, правильно характеризуя действительные ошибки сторонников теории «денационализации» русского капитализма, прямо направлено и против подобных же упрощений, имевших место в литературе послевоенного десятилетия.

Таким образом, анализ историко-экономической литературы, вышедшей в первой половине 50-х годов, свидетельствует о том, что среди старшего поколения исследователей не было единства в представлениях о характере российского империализма и его особенностях. Одна группа исследователей характеризовала его в духе учебного пособия П. И. Лященко, подчеркивая слабость, недоразвитость и зависимость российского «военно-феодального империализма» от «классического»

71 И. Ф. Гиндин, Русские коммерческие банки, стр. 27.

империализма западноевропейских стран. Другие авторы, прямо не полемизируя с П. И. Лященко и другими исследователями, разделявшими его представления, выступали против чрезмерного преувеличения специфичности российского империализма.

Преобладали, однако, представления первой группы авторов, базирующихся на соответствующих формулировках «Краткого курса истории ВКП (б)». Это отчетливо бросается в глаза даже при беглом просмотре научно-популярной и учебной литературы первой половины 50-х годов; это видно из факта утверждения работы П. И. Лященко в качестве учебного пособия и присуждения ему сталинской премии; это чувствуется, Наконец, по той реакции, которую вызвала монография И. Ф. Гиндина о русских коммерческих банках: ее появление было отмечено рецензиями буквально разгромного характера. При этом не случайно, что именно разделы о политике и влиянии иностранного финансового капитала на экономическое развитие России были раскритикованы с особенным пристрастием 72.

Книга была выставлена в нарочито неприглядном виде и поэтому не смогла стать основой для широкого обсуждения поставленных в ней вопросов.

Несколько иначе обстояло дело с монографией Е. С. Варги «Изменения в экономике капитализма в итоге второй мировой войны» (М., 1947). Монография не имела прямого отношения к рассматриваемой нами проблематике. Но она вызвала широкую дискуссию, важнейшим последствием которой было установление неверного, ограниченного понимания проблемы государственно-монополистического капитализма. Это понимание складывалось постепенно. После дискуссии по книге Е. С. Варги оно оформилось в определенную систему взглядов, в законченную концепцию. В соответствии с тезисом Сталина из работы «Экономические проблемы социализма в СССР» она условно стала именоваться концепцией «подчинения государственного аппарата капиталистическим монополиям». Эта концепция оказала существенное влияние на разработку проблемы

72 См. И. Конник. О книге И. Ф. Гиндина «Русские коммерческие банки»,-«Вопросы экономики», 1950, № 6. Эта рецензия- яркий образчик той предвзятой, заушательской критики, к которой нередко прибегали в годы культа личности.

Государственно-монополистического капитализма вообще, и в частности российского государственно-монополистического капитализма. Надлежит поэтому остановиться на ленинской трактовке проблемы и разобрать сущность концепции подчинения государственного аппарата монополиям. В историографическом очерке последнее удобнее всего сделать, рассмотрев основные этапы ее становления.

Государственно-монополистический капитализм - порождение империализма как монополистического, загнивающего и умирающего капитализма. При государственно-монополистическом капитализме указанные особенности империализма получают свое наиболее полное выражение. Отсюда три основных стороны ленинской концепции проблемы.

1) Использование монополиями государственного аппарата в интересах получения максимально высоких прибылей, усиления эксплуатации рабочего класса и борьбы с рабочим движением - такова одна из характерных черт и проявлений государственно-мопополистического капитализма. Это использование становится также и одним из методов ожесточенной конкурентной борьбы между крупными и крупнейшими хищниками. Отсюда борьба за влияние, за овладение государственным аппаратом, «продажность, подкуп в гигантских размерах, панама всех видов»73.

2) В этих условиях у буржуазного государства возникает новая функция, которая чрезвычайно слабо проявлялась в период «свободного» развития капитализма

73 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 30, стр. 164- 165.

в странах Западной Европы,-функция непосредственного вмешательства в экономическую жизнь общества. Активное вмешательство государства имеет своей целью не только удовлетворение непосредственных, повседневных интересов монополистических организаций. Его задачи шире и направлены на ослабление разрушительной силы экономических потрясений, которые присущи капитализму, на укрепление и поддержку капитализма. В 1914-1917 гг. «в интересах напряжения сил народа для грабительской войны» 74 государственное вмешательство приняло форму регулирования экономики в масштабе всей страны при посредстве целой системы специальных правительственных и государственно-монополистических институтов.

В. И. Ленин показал всю ограниченность регулирования в условиях капиталистического способа производства, которое ведется за счет всего народного хозяйства и широких трудящихся масс в интересах получения монополистами невиданных прибылей. Основное противоречие капитализма - противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения - не только не исчезает, а наоборот, возрастает в еще большей степени. Это ведет к разрушению производительных сил, к развертыванию общего кризиса экономики. В конечном счете это делает невозможным дальнейшее регулирование экономической жизни страны реакционно-бюрократическим путем, т. е. в интересах финансовой олигархии, за счет всего общества. Отсюда ограниченность государственно-монополистического регулирования во времени: с окончанием войны регулирование производства и масштабе всей страны значительно свертывается.

3) И тем не менее при всей ограниченности и кратковременности регулирования в рамках капиталистического способа производства (речь идет о первом этапе общего кризиса капитализма) эта сторона государственно-монополистического капитализма привлекла особое внимание В. И. Ленина, ибо сама попытка военного регулирования была следствием и показателем того, насколько далеко зашел процесс концентрации производства, насколько возросла при империализме теснейшая связь и взаимозависимость различных отраслей

74 Там же, стр 279.

народного хозяйства, когда банки и крупнейшие отрасли промышленности срослись неразрывно. Отсюда и следовал сделанный В. И. Лениным вывод о государственно-монополистическом капитализме как полнейшей материальной подготовки социализма, как преддверии его75. Отсюда и его указания о необходимости использования старых форм при организации нового, социалистического способа производства. Однако важнейшим условием использования органов государственно-монополистического регулирования при проведении социалистических преобразований в области экономики является переход государственной власти в руки рабочего класса, установление диктатуры пролетариата. Только «в обстановке революции, при революции, - неоднократно подчеркивал Ленин,- государственно-монополистический капитализм непосредственно переходит в социализм»76.

Таковы основные, на наш взгляд, стороны ленинской концепции государственно-монополистического капитализма, созданной на основе учета исторического развития всех стран, в том числе и России, в годы первой мировой войны. На деле случилось так, что ленинская концепция государственно-монополистического капитализма в ее полном объеме вплоть до недавнего времени не разрабатывалась.

Обратимся к рассмотрению основных этапов развития концепции подчинения государственного аппарата монополиями.

В конце 20-х-начале 30-х годов среди социал-демократических партий западноевропейских стран получила широкое распространение теория так называемого «организованного капитализма». Один из ее авторов, Р. Гильфердинг, к тому времени окончательно превратившийся в апологета капиталистических монополий, писал, что новейшие процессы концентрации производства означают «переход от капитализма свободной конкуренции к капитализму организованному», что «эпоха свободной конкуренции... осталась позади, и мы теперь имеем капиталистическую организацию хозяйства». Отсюда заключалось, что «организованный капитализм»

75 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 34, стр. 193. 76 Там же, стр. 373.

Означает «принципиальную замену капиталистического принципа свободной конкуренции социалистическим принципом планового производства» 77. Единственное отличие «организованного капитализма» от социализма заключается, по формулировке того же Гильфердинга, в том, что теперешнее хозяйство организовано «иерархически, в антагонистической форме» и что поэтому Осталось только перевести его в другую, «демократическую форму» 78.

В осуществлении своей утопической реформистской Программы социал-демократы особое значение придавали государству, которое рассматривалось ими в качестве проводника политики, отвечающей интересам народных масс. «Мы имеем организованное хозяйство, которое во все большей и большей степени подвергается Сознательному организованному воздействию со стороны общества, со стороны государства», - писал Гильфердинг в 1924 г. Эту же мысль повторил он и на Кильском конгрессе II Интернационала (1927 г.). «Перед нашим поколением,-заявил он тогда,-стоит задача - с помощью сознательного общественного регулирования - преобразовать это организованное и руководимое капиталистами хозяйство в хозяйство, руководимое „демократическим государством. Отсюда следует, что проблема, поставленная нашему поколению, не может быть ничем иным, как социализмом» 79.

Таковы основные положения ревизионистской теории «организованного капитализма», поднятой на щит лидерами II Интернационала во второй половине 20-х годов. Борьба с подобными теориями стала актуальной задачей советских марксистов. Понятно, что в ходе этой борьбы на первый план выдвигалась критика «плановости» хозяйства при капитализме, показ и исследование конкурентной борьбы внутри и между монополиями, .выявление классовой сущности буржуазного государства в условиях господства монополий, разоблачение государственно-монополистического капитализма как механизма для выкачивания огромных прибылей, как системы империалистической эксплуатации народов

77 См. «„Организованный капитализм". Дискуссия в Комакадемии», изд. 2, М., 1930, стр. 6, 43.

78 Там же, стр. 45.

79 Там же.

«своей» и других стран. Именно эти вопросы стояли в центре дискуссии об «организованном капитализме», состоявшейся в Коммунистической Академии осенью 1929 г. (основной докладчик-Е. С. Варга). Что же касается разработки других сторон ленинского учения о государственно-монополистическом капитализме, то они отошли на второй план. Отошли-но не были забыты. Интерес дискуссии об «организованном капитализме» заключался помимо всего прочего и в том, что критика ревизионистских концепций велась с учетом всей совокупности ленинских взглядов на проблему государственно-монополистического капитализма 80, хотя преимущественную разработку получила в то время лишь одна из сторон ленинского учения о государственно-монополистическом капитализме.

Во второй половине 30-х годов вследствие распространения сталинских представлений о слабости русского капитализма, о полуколониальной зависимости России от западноевропейских империалистических государств из поля зрения историков и экономистов выпала проблема материальной подготовленности социализма, проблема материально-организационных предпосылок победы социалистической революции. Произошло, таким образом, сужение ленинской трактовки проблемы.

Если бы сохранялось понимание всей совокупности ленинских взглядов на проблему в целом, а преимущественная разработка одной из сторон его концепции признавалась по тем или иным причинам в данный момент главным, то нельзя было бы говорить о существовании особой концепции проблемы государственно-мононолистического капитализма. Однако односторонняя трактовка проблемы стала выдаваться за исчерпывающую, а любое отступление от нее-как отступление от единственно правильной марксистской точки зрения. Это выявилось в конце 40-х-начале 50-х годов в связи с дискуссией по книге академика Е. С. Варги «Изменения в экономике капитализма в итоге второй мировой войны».

80 Такой же характер носила и речь В. Коларова «Против протаскивания каутскианства в вопросе о госкапитализме», произнесённая на собрании в Международном аграрном институте в январе 1932 г. См. журнал «Аграрные проблемы», 1931, кн. 11-12, стр. 26-31.

Монография Е. С. Варги привлекала новизной и актуальностью проблематики, большим фактическим материалом, собранным и обработанным исследователем, смелостью и оригинальностью постановки и решения ряда вопросов, в том числе дискуссионных. Отсюда тот пристальный интерес, с которым была встречена монография широким кругом читателей. В мае 1947 г. в Институте экономики АН СССР состоялась трехдневная дискуссия по книге Е. С, Варги с участием автора 81. Мы не можем сейчас останавливаться на разборе как книги Е. С. Варги, так и хода дискуссии,-это увело бы нас далеко в сторону. Отметим лишь, что в книге В. С. Варги-первой работе по экономике послевоенного капитализма - были ошибки и дискуссионные вопросы. О последних сказал сам автор, обратив внимание участников дискуссии на желательность обсуждения вопросов о роли государства в организации военной Экономики и после окончания второй мировой войны, родной стороны, и о планировании при капитализме- с другой. «Одним из важнейших явлений второй мировой войны,-писал в своей книге Е. С. Варга,-был тот факт, что во всех буржуазных странах, воевавших и нейтральных, государство приобрело решающее значение в военном хозяйстве» 82. Эту мысль Е. С. Варга уточнил в своем вступительном слове на дискуссии.. «Я думаю,-говорил он,-что правильно следующее: в военном хозяйстве государство имеет решающее значение, после войны государство играет возросшую роль по сравнению с довоенным временем. И, пожалуй, не совсем правильно мое предположение, что роль государства после окончания войны уменьшится» 83. Что же касается планирования при капитализме, то «в этом вопросе,-говорил Е. С. Варга, - мы тоже часто руководствуемся старой установкой: у нас существует плановое хозяйство, а при капитализме господствует

81 См. «Дискуссия по книге Е. Варга «Изменения в экономике капитализма в итоге второй мировой войны» 7, 14, 21 мая 1947 г.»- Приложение к журналу «Мировое хозяйство и мировая политика» 1947, № 11, ноябрь (далее «Дискуссия...»).

82 Е.Варга. Изменения в экономике капитализма в итоге второй мировой войны. М., 1947, стр. 15 (далее Е. Варга. Изменения В экономике...). 83 «Дискуссия…», стр. 3.

анархия производства везде, всегда и без всякой разницы. Я думаю, что так ставить вопрос нельзя».-«Конечно,- пояснил Е. С. Варга,-тут, товарищи, идет речь не о плановом хозяйстве в том смысле, как у нас, в Советском Союзе. Конечно, при наличии частной собственности на средства производства такого планового хозяйства не может быть; но говорить, что никаких плановых начал в хозяйстве капиталистических стран нет,-это тоже неверно. Нельзя так ставить вопрос, надо изучить и проанализировать все эти факты» 84.

Обсуждение проблем, выдвинутых автором книги, было острым и творческим. Критика ряда положений Е. С. Варги, недостаточно четко поставленных и разработанных, была закономерной. К их числу относилась и проблема государственно-монополистического капитализма.

Справедливо указав на возросшую роль буржуазного государства в период общего кризиса капитализма, Е. С. Варга совершенно недостаточно остановился на проблеме взаимоотношений государственного аппарата с капиталистическими монополиями. Об этом, в частности, говорили А. И. Шнеерсон, Л. А. Мендельсон и особенно подробно-И.А.Трахтенберг. Он указал, что в книге Е. С. Варги отсутствует развернутая постановка проблемы государственно-монополистического капитализма в условиях общего кризиса капитализма, а поэтому недостаточно четко решается вопрос о причинах вмешательства буржуазного государства в экономику, о характере и пределах государственного регулирования. Вместе с тем И. А. Трахтенберг решительно поддержал основную мысль автора обсуждавшейся книги: нельзя упрощать и отмахиваться от изучения новых явлений в экономике современного капитализма. «Пределы капиталистического регулирования невелики, - говорил И. А. Трахтенберг,-но все же нельзя говорить, что капиталистическим регулированием не достигается никаких результатов. Недостаточно ограничиться негативной характеристикой, утверждением, что капиталистическое регулирование не является планированием; важно дать позитивную характеристику капиталистическому регулированию, определить возможные пределы вмешательства капиталистического государства в

84 «Дискуссия...», стр. 4.

экономику»85. В этой связи следует подчеркнуть, что в ходе дискуссии не встретили сочувствия и поддержки ораторы, пытавшиеся выискать в книге Е. С. Варги ошибки методологического характера и упрекавшие, в частности, автора за отрыв политики от экономики (см., например, выступление В. Е. Мотылева). «Если бы такой отрыв был в исследовании, - подчеркивал С. Г. Струмилин,-то это было бы действительно большим пороком; но если дело только в изложении результатов исследования, то нельзя заставить автора все втиснуть в одну страницу, в одну главу» 86.

В целом дискуссия по книге Е. С. Варги велась в рамках научных споров, содержала много новых и ценных мыслей и предложений, содействовала уяснению ряда важных проблем послевоенного капитализма, давала интересный материал для дальнейших раздумий, поисков и решений.

Высоко оценив книгу Е. С. Варги, отметив новаторство автора в постановке и решении многих проблем 87, С. Г. Струмилин в своем выступлении на дискуссии не стал говорить о «неудачных», как он выразился, формулировках в работе Е. С. Варги. «Я очень хорошо знаю,-заметил С. Г. Струмилин,-что часто «неудачные» формулировки оказываются особенно неудачными, когда их неудачно перетолковывают» 88.

Приведенное место из выступления С. Г. Струмилина оказалось своего рода предсказанием. Уже в сентябре 1947 г., за два месяца до выхода в свет стенограммы дискуссии по книге Е. С. Варги, в журнале «Большевик» появилась статья И. Гладкова «Об изменениях в экономике капитализма в результате второй мировой войны» 89. В январе 1948 г. в «Правде» была опубликована большая статья И. Лаптева90. Через два месяца журнал «Большевик» вновь вернулся как к оценке

85 Там же, стр. 17.

86 Там же, стр. 48.

87 «В отличие от произведений многих других авторов,- говорил С. Г. Струмилин,- с которыми не о чем спорить уже потому, что в их работах нет ни одной собственной мысли, книга т. Варга, изобилуя ими, заставляет подумать о них и своих читателей» («Дискуссия...», стр. 49).

88 «Дискуссия...», стр. 48.

89 «Большевик», 1947, № 17.

90 И. Лаптев. По поводу одной экономической дискуссии.- «Правда», 26 января 1948 г.

взглядов Е. С. Варга, так и книжкой продукции Института мирового хозяйства и мировой политики АН СССР, во главе которого стоял в то время академик Варга 91.

Как и следовало ожидать, главными пунктами обвинения Е. С. Варги в «отступлении от марксизма-ленинизма» была его трактовка роли буржуазного государства в организации военной экономики, с одной стороны, и вопрос о планировании при капитализме- с другой.

Мы не будем сейчас говорить о том, с помощью каких приемов доказывались «отступления» Е. С. Варги от марксизма. Гораздо важнее посмотреть, что было противопоставлено его положениям.

Даже те участники дискуссии, которые резко критиковали формулировку Е. С. Варги относительно решающей роли буржуазного государства в организации военной экономики, отмечали возрастающую роль государства в экономической жизни капиталистических стран 92. И. Гладков, И. Лаптев и И.Кузьминов не согласились даже с этим. В своей трактовке роли буржуазного государства в период общего кризиса капитализма они исходили из положения И. В. Сталина, высказанного в беседе с писателем Г. Д. Уэллсом в 1934 г. «Нельзя забывать о функциях государства в буржуазном мире,- говорил Сталин.- Это - институт организации обороны страны, организации охраны «порядка», аппарат собирания налогов. Хозяйство же в собственном смысле мало касается капиталистического государства, оно не в его руках. Наоборот, государство находится в руках капиталистического хозяйства» 93. Приведенное высказывание и было противопоставлено положению Е. С. Варги о роли буржуазного государства в организации военной экономики. Все указанные выше авторы выделили и подчеркнули отмеченное в ходе дискуссии слабое освещение в книге

91 И. Кузьминов. О государственно-монополистическом капитализме.-«Большевик», 1948, № 5; Л. Гатовский. В плену буржуазной методологии.-Там же.

92 Если взять общий тезис, что «современное положение характеризуется возросшей ролью государства, то спора, очевидно, не будете-говорил в своем выступлении В. В. Рейхардт ("Дискуссия...", стр. 10).

93 И. Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 10-е, М. 1934. С. 601-602.

Е. С. Варги роли капиталистических монополий в проведении регулирующих мероприятий в годы второй мировой войны. Это, однако, не помешало участникам дискуссии ставить и рассматривать вопросы об активной роли государства в организации и осуществлении регулирования, о хозяйственных функциях государства, его экономической силе, вытекающей не только из наличия финансовых возможностей (государственный бюджет), но и из наличия более или менее развитого государственного хозяйства (государственная собственность на отдельные предприятия и даже целые отрасли промышленности). Что же касается И. Гладкова, М. Лаптева и И.Кузьминова, то они решительным образом отвергли самую возможность активного участия, активной деятельности буржуазного государства на хозяйственном поприще. «Марксизм-ленинизм учит, - писал И. Гладков, пересказывая Сталина, - что экономика капиталистических стран находится не в руках буржуазного государства, а в руках частных собственников и их объединений; наоборот, государство само находится в руках крупных собственников-капиталистов» 94. «Характерной чертой монополистического капитализма,- читаем в статье И. Лаптева,- является факт сращивания государственного аппарата с заправилами капиталистических монополий и финансового капитала, использование хищниками монополистического капитала государственного аппарата для получения высоких сверхприбылей» 95. «Весь процесс развития государственно-монополистического капитализма, - подчеркивал И. Кузьминов, - есть не что иное, как все более полное подчинение буржуазного государства капиталистическому хозяйству, то есть монополистам, а не наоборот, все большее сращивание аппарата государства с монополиями» 96.

С этим связано и отношение к капиталистическому (точнее - государственно-монополистическому) регулированию экономики империалистических государств в условиях войны и в послевоенное время. Мы видели выше, как и с какими оговорками Е. С. Варга говорил о планировании (или регулировании-последний термин,

94 «Большевик», 1947, № 17, стр. 59.

95 «Правда», 26 января 1948 г.

96 «Большевики, 1948, № 5, стр. 57.

конечно, более правилен) при капитализме. В его книге имеется специальная глава (вторая), в которой он на многочисленных фактах показывает всю ограниченность этого регулирования, не способного преодолеть анархию производства. В этой же главе подчеркивается и принципиальное различие капиталистического регулирования и планирования при социализме97. Всего этого оказалось, однако, недостаточно. «Таким образом,- писал И. Гладков,-капиталистическая военная экономика в освещении тов. Варга утрачивает анархический характер и выступает как некое организованное хозяйство». Это, продолжал он, «не соответствует действительности и противоречит марксизму-ленинизму» 98. «Буржуазное государство ни при каких условиях не имеет и не может иметь решающего значения в развитии капиталистического хозяйства»,- категорически утверждал И. Лаптев. «Всякому марксисту, если он действительно является марксистом, совершенно ясно,-продолжал он,-что тезис о решающей роли буржуазного государства, пусть даже только в военной экономике, равнозначен отрицанию действия стихийных экономических законов развития капитализма. Выходит, что капиталистическое военное хозяйство развивалось не на основе этих законов, а по воле всесильного государства... Исходя из такой позиции,- умозаключал И. Лаптев,-можно скатиться к выводу, что буржуазное государство способно преодолеть стихийное действие закона стоимости, всеобщий закон капиталистического накопления, закон обнищания рабочего класса, кризисы и безработицу и даже может стать плановым» 99. «Апологеты капитализма стремятся доказать,- читаем в статье И. Кузьминова,- будто буржуазное государство при помощи регулирования может преодолеть стихийные законы рынка, внедрить плановость, разумеется, при сохранении капиталистической собственности. Им вторит академик Варга, который расценивает военное хозяйство капиталистических стран как хозяйство, основанное на каких-то „плановых началах"...» 100. Таким образом, тезис о подчинении государственного аппарата

97 Е. Варга. Изменения в экономике..., стр. 36. 98 «Большевик», 1947, № 17, стр. 59. 99 «Правда», 26 января 1948 г. 100 «Большевик», 1948, № 5, стр. 65-66.

капиталистическими монополиями, взятый в связи с общей направленностью статей И. Гладкова, И. Лаптева и И.Кузьминова, предполагает не только отрицание какой-либо активной роли буржуазного государства в экономике, но и отрицание капиталистического регулирования в любой его форме и со всеми ограничениями как в военные годы, так и в мирное время.

Следовательно, в конце 20-х-начале 30-х годов в ходе идеологической борьбы с ревизионистскими концепциями преимущественную разработку получило учение Ленина об использовании государственного аппарата капиталистическими монополиями в интересах получения гигантских прибылей. Во второй половине 30-х годов вследствие широкого распространения неверных представлений Сталина фактически перестали разрабатываться ленинские положения о государственно-монополистическом капитализме как полнейшей материальной подготовке социализма. Теперь в конце 40-х годов, в результате разгромных статей по поводу работы Е. С. Варги, первым выступившим с анализом (пусть недостаточно совершенным) процессов развития современного капитализма стало трудно заниматься разработкой вопроса о капиталистическом регулировании производства, его формах, пределах и направленности.

В таких условиях и появилось несколько строчек Сталина по вопросу о сращивании монополий с государственным аппаратом, помещенных в разделе «Другие вопросы» работы «Экономические проблемы социализма в СССР».

На первый взгляд чисто терминологическое замечание Сталина («выражение "сращивание" не подходит») 101 было воспринято как поддержка направления, представленного статьями И. Гладкова, И. Лаптева и И. Кузьминова, а следовательно, и как победа этого направления. Несколько сталинских строчек, таким образом, окончательно оформили определенную концепцию проблемы государственно-монополистического капитализма. Существенными моментами этой системы взглядов являлись: рассмотрение государственно-монополистического капитализма как механизма для обеспечения 101 И. С талин. Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1953, стр. 101 (подчеркнуто нами.-К. Т.).

монополистам максимальной прибыли; отрицание каких-либо хозяйственных функций буржуазного государства, а также его активной роли в экономике империалистических стран; связанное с этим отрицание возможности регулирования экономики империалистических стран; декларирование подчинения государственного аппарата монополиями как единственно возможного типа отношений между ними. Именно эта система взглядов и стала называться концепцией подчинения государственного аппарата капиталистическим монополиям. Она суживала и упрощала проблему, не охватывала всех сторон ленинской трактовки государственно-монополистического капитализма. Самое же главное заключается в том, что она мешала, препятствовала разработке проблем в целом.