§1. Признаки современного состояния регионалистики (регионоведения)

Модель образа региона, созданная отечественными родиноведами в начале XX в., в дальнейшем была развита в теоретическом и культурно-историческом вариантах. Для первого - это философские основы познания Родины «концентрическими кругами», в разработке которых приняли активное участие оригинальные российские философы и активные строители системы университетского образования в Сибири в 1917- начале 1920-х гг. - С.И. Гессен и М.М. Рубинштейн¹.

Второй вариант начинали разрабатывать представители культурно-исторического направления в краеведении 1920-х гг. На это одному из авторов пособия уже приходилось неоднократно указывать. Забытый опыт начинает востребоваться в 1990-е гг. К нему обращаются в разных регионах.

Современная стадия регионального изучения истории культуры российской провинции характеризуется складыванием за последние 10-15 лет новой перспективной тенденцией междисциплинарного анализа. Такая модель присуща и исследователям Омска². Именно здесь применительно к нашей теме модернизируется методика «областных культурных гнезд», предложенная в первые десятилетия XX в. российскими учеными и местными регионоведами. Отталкиваясь от совокупного наследия отечественной историографии, регионалистики и культурологии, омский исследовательский коллектив в составе В.П.Корзун, В.Г.Рыженко, В.Ш.Назимовой, В.Б.Шепелевой, А.В.Ремезова, А.В.Жука, Д.А.Алисова, М.Е.Бударина, Н.И.Лебедевой, О.В.Кузнецовой, Б.А.Осадченко, А.В.Свешникова делает попытки представить социокультурную составляющую образа региона с конца XIX в. и на всем протяжении XX в. в контексте динамики городского культурного пространства и интеллектуального ландшафта России (в координатах оппозиции «центр-провинция»). При этом выявляются опорные ячейки формирующейся инфраструктуры культурного пространства открытого типа с диалоговым принципом развития (в первую очередь, это социокультурные сообщества - постоянные и временные). Отслеживается воздействие устойчивых и экстремальных факторов на специфику складывания «местного» (регионального) социокультурного потенциала, в котором ведущая роль принадлежит так называемому «активному меньшинству» - разработчикам инновационных моделей развития региона, его культуры и других сфер жизни. В общей линии изучения этого компонента регионального образа принципиальным является постоянное соотнесение истории и современности, а также представление о регионе как исторически сложившейся открытой системе с подвижными границами.

Вновь подчеркнем тесную взаимосвязь изучения истории культуры Западной Сибири и потребностей регионоведения, формирующегося в настоящее время в качестве особого научного направления и учебной специальности. К числу экспериментальных курсов, уже прошедших несколько апробаций относится наш курс «Культура Западной Сибири: история и современность».

Правомерность избранного нами направления подтверждают теоретические поиски некоторых современных исследователей.

Нарастание к концу XX в. глобальных процессов регионализации вызвало настоятельную потребность в изучении их специфики для решения насущных проблем современного и перспективного развития регионов, для выбора стратегии этого развития. Об этом свидетельствует рост числа международных научных и научно-практических конференций, увеличение количества публикаций и расширение их проблематики, включая интерес зарубежных авторов к состоянию такого региона как Сибирь. Точку зрения некоторые из них (например, Евы-Марии Штольберг мы уже привели выше). Специфика развития Сибири как одного из крупнейших российских регионов в сопоставлении истории и современности и с вниманием к политическим и экономическим аспектам интересует американских ученых. Главная проблема для них - это взаимоотношения центра и провинции, преимущественно в советскую и постсоветскую эпохи. Эти исследования носят политологический характер. Однако именно в англо-американских публикациях складываются подходы, в которых «центропериферийная» концепция используется как ключевой принцип для анализа складывания структуры региона (его устройства, его «пространственного структурирования» под воздействием разноплановых центропериферийных противоречий и оппозиций, динамики их конкретно-исторических соотношений. Такова позиция исследователя Ника Бэрона (Centre for Russian and East European Studies, University of Birmingham)³.

Другой важный признак - изменение отношения к региональной проблематике в масштабах России. В этом случае следует иметь ввиду, в частности, выпуск с 1993 г. специального периодического издания, журнала «Регионология», в котором среди прочих поднимаются и проблемы изучения культуры отдельных регионов как «провинциальной культуры». Этот ракурс, отсутствующий в качестве обособленного у зарубежных авторов, обнаруживается и в материалах научных и научно-практических мероприятий, рассматривающих проблемы науки и образования в России и ее регионах в контексте поисков путей устойчивого развития страны в следующем веке.

Актуальность и особое место нашего курса в подготовке будущих специалистов подтверждают примечательные позиции ряда ученых по отношению к выработке перспективных моделей высшего образования. Так, по мнению ведущих исследователей Уральского отделения РАН и преподавателей Уральского гуманитарного университета, относящих гуманитарные науки и образование к важнейшим факторам регионального развития, требуется принципиально новая конфигурация гуманитарного научно-образовательного потенциала регионов, которые должны одновременно ориентироваться на высшие мировые достижения и концентрацию усилий на узловых практических проблемах регионального развития⁴. Одновременно утверждается мысль об особой роли изучения социокультурных аспектов влияния искусства, сферы образования, науки для осмысления характерного для России противоречия между сложившейся духовной культурой и социальными отношениями и для достижения более ясного понимания особенностей российского общества в контексте мировой истории; эта особость возрастает в контексте распространяющейся гипотезы о преимущественно дискретном характере социокультурной истории России⁵. Высказываются суждения о перспективности использования в качестве междисциплинарного подхода социокультурной (цивилизационной) теории, поскольку культурный фактор, в том числе научное знание, обеспечивает перспективу развития социума, освоение личностью культурных ценностей, создание новых регулятивных норм духовной жизни, а работники образования и культуры (включая сюда студентов как будущих специалистов - В.Р., А.Б.) выступают как носители культуры не только в смысле хранителей традиций, исторической памяти, но и как творцы идеалов, смыслов, программ общения и поведения.

«Социокультурная методология позволяет раскрыть как человеческий аспект истории, так и показать влияние на социальную деятельность культурно-исторической среды, институциональных факторов. Она также может способствовать созданию более объективной картины деятельности личности в исторически конкретных обстоятельствах»⁶. На примере соседних территорий (Тюменская область) можно наблюдать, как идет осознание на уровне администрации значимости поддержки и развития профессионального образования и науки как фактора, обеспечивающего национальную безопасность России в целом, так как она напрямую зависит от того, с какой образовательной подготовкой молодежь страны войдет в XXI век, каковы будут ее нравственные и политические идеалы, социальные ценности, уровень общей культуры и профессиональной подготовки, их степень приобщения к научному, творческому поиску⁷. В рамках прошедшей конференции высказывались новые методологические подходы, имеющие прямое отношение к разработке перспективной модели вузовской подготовки. Таковыми являются позиции С.А. Резникова (Ростов-на-Дону), занимающегося методологией функционально-адаптационных систем⁸.

Приведем одно из наиболее близких к нашим задачам положений автора. «Духовные «параметры» каждого конкретного региона в значительной мере детерминированы природно-климатическими условиями и полиэтнофункциональными характеристиками населения данной территории (расово-биологическими, социально-экономическими, религиозно-культурологическими), особенностями его территориальной организации. В свою очередь, сама география духовной сферы как особая планетарная реальность выступает мощным фактором, определяющим динамику психогенеза, социогенеза, культурогенеза и этногенеза в их территориальном аспекте. Духовность - это «легкие» нации: от их функционирования зависит как состояние здоровья всего организма данной общности, так и его жизнедеятельность...». Резников считает, что должна существовать особая синтетическая дисциплина - география духовной сферы общества, опирающуюся среди прочего на географию культуры и населения, а также на соответствующие разделы социальных, психологических и исторических наук. Это, по его мнению, значительно повысит возможности полномасштабного анализа региональных проблем и процессов, даст необходимый научный инструментарий региональной диагностики на основе выявления территориальных особенностей духовной сферы жизни общества. Под географией духовной сферы он предлагает понимать географию производства и потребления духовных ценностей как единую комплексную систему.

Необходимо учесть и складывающиеся в настоящее время у российских авторов подходы к определению самого понятия «регион». Так, некоторые ученые подчеркивают двойственность понятия «регион» и связанные с этим две функции региональной науки как самостоятельной отрасли научного знания. С одной стороны, регион представляет собой целостное природно-территориальное или природно-социальное образование, в рамках которого происходит естественное взаимодействие и соразвитие всех природных и социально-экономических объектов и процессов. В этом случае региональная наука выступает как наука о регионе вообще и о данном регионе в частности, исследующая и фундаментальные, и специфические региональные проблемы взаимодействия и соразвития этих объектов и явлений, а также синтеза изучающих их наук. С другой стороны, регион выступает как политико-административное или производственно-территориальное подразделение (которое не всегда совпадает с регионом как природно-территориальным образованием), все процессы в рамках которого не могут протекать без чьей-либо координации и управления. В этом случае региональная наука выступает в качестве науки для региона как административной единицы, нацеленной на выполнение прикладных научных исследований производственно-территориального и политико-административного характера, имеющих жизненно важное значение для обеспечения устойчивого развития данного региона. «Обе эти функции региональной науки (фундаментально-научная и управленческо-прикладная) тесно взаимосвязаны, ибо невозможно давать обоснованные практические рекомендации по тем или иным вопросам социально-экономических перспектив конкретного социума, не имея информации по фундаментальным проблемам строения, функционирования, взаимодействия и соразвития природных и общественных образований в рамках включающего его региона»⁹.

Отмечая повышение роли процессов регионализации в территориальном устройстве России и в дифференциации ее духовной жизни, ученые констатируют необходимость отражения этого не только в регионализации науки, но и в тесно связанном с ней образовании. По убеждению В.В.Юшманова, именно изучение своего региона и своей страны должно стать основой для познания более сложных земных объектов, явлений и понятий, поэтому целесообразно и с образовательной, и с воспитательной точки зрения строить и школьные, и вузовские курсы на краеведческой и родиноведческой основе. Только так можно воспитать человека и гражданина, которому в нынешней непростой ситуации будет равно «сладок и приятен» и дым родного очага, и «дым Отечества», такому человеку будет небезразлична и судьба родного края, и будущее России, он будет заинтересован в их преобразовании и сам примет в нем активное участие¹⁰. Примечательно, что отмеченные выше теоретико-методологические взгляды на региональные аспекты проблемы науки, образования, духовной культуры с сильной гуманитарной составляющей высказывают представители естественных и точных наук (например, Юшманов является ведущим научным сотрудником Института комплексного анализа региональных проблем ДВО РАН, кандидатом геолого-минералогических наук).

Таким образом, рассмотренные выше характеристики ситуации в зарубежных и отечественных науках свидетельствуют о правомерности построения данного курса как новационного, занимающего «стыковое» положение между традиционными способами исторического изучения региона и осмыслением современных проблем его развития, используя совокупность методик гуманитарных дисциплин и естественно-научного (географического) подхода.

Еще одно дополнительное подтверждение правомерности нашей работы в избранном направлении появилось недавно. Это публикация оригинальной монографии М.А.Орешиной, которая считает, что региональные проблемы необходимо рассматривать в историко-культурном ключе, делая особый акцент прежде всего на локальные сообщества и их деятелей¹¹.

Нам представляется чрезвычайно ценным тезис автора о естественной разделенности России, о независимости ее цивилизационных истоков, что формирует «корпускулярный» стиль мышления, акцентирующий расколотость России и уникальность отдельных ее регионов. Исследовательница считает, что делая акцент на маргинальность регионов России как ее драгоценного свойства, возникает опасность, осмысленная еще в 30-х годах XX века П.Я. Чаадаевым, заметившим однажды: «Мысль раздробления соединяется в уме моем с мыслью уничтожения». Ему же, спустя более, чем полвека, вторил Н.Ф. Федоров: «Разделение извне, внешнею бессознательною силою производимое, есть разложение и смерть». Россия традиционно мыслилась через пространство её тела, которое стало фактором русского духа, по сути, не имевшего возможности быть раздробленным в силу его вертикальности. Исследовательница опирается на размышления одного из самых крупных философов XX века А.Ф.Лосева, который писал: «...наука есть знание общего. Знание единичного как только единичного, знание отдельного и случайного в его отдельности и случайности не есть знание. Это слепое ощущение, слепое животное осязание - неизвестно кем и неизвестно чего. Все частное, отдельное, случайное, текучее становится чем-то только в условиях своего общего значения». Отсюда Орешина делает вывод, что в подавляющем числе историко-культурных работ учитывается местная специфика в её нераздельной слитности с общероссийским началом.

Отметим внимание исследовательницы к проблемному полю, проектам и отдельным работам по краеведческой регионологии (А.Н. Акиньшин, О.Г. Ласунский), в которых одно из важных мест принадлежит проблемам соотношения «сложной диалектики целого и частного, общероссийского и местного», типологии познания и своеобразному индуктивному методу структурирования реальности, многократно ставившимся историками, краеведами, этнографами, лингвистами, экономистами, географами¹². Заметим, что для нас вполне очевидна принадлежность историко-краеведческих работ к регионоведческому циклу. Задачу изучения и написания истории культуры России как историю культуры ее областей (областная культура) поставили еще в 1921 г. на Всероссийской научной конференции по краеведению. Таким образом, на наш взгляд, смыкаются регионалистика, краеведение, история культуры региона.

Сходные рассуждения можно обнаружить и у других исследователей. Так, Ю.М.Беспалова обращает внимание на особую актуальность междисциплинарной проблемы социокультурного пространства¹³. По ее мнению, каждое социокультурное пространство - это единое целое, составные части которого объединены общими ценностями. Оно не только формирует особые человеческие типы и стили поведения людей, но и объединяет людей, населяющих его, чувством особого переживания пространства.

Она же подчеркивает, что важный аспект проблемы социокультурного пространства - это аспект региональный, суть которого состоит в соотношении общего и отдельного в культурной сфере. Универсализация культуры диалектически связана с многообразием ее содержания и форм. Региональная «пестрота» России делает эту связь более углубленной и значительной.

Ю.М.Беспалова представляет региональную культуру в виде многозначного понятия: «Она - особый мир, с одной стороны, уединенный, замкнутый, зацикленный на повседневности, стремлении сохранить определенный иммунитет к нововведениям. Региональная культура порой плохо восприимчива к инновациям, чужим ценностям, тяготеет к своеобразному преломлению ценностных систем. С другой стороны, это открытая культура, стремящаяся вовне, к диалогу с другими культурами, к постоянному приращению ценностного богатства. Региональная культура обращена как вовнутрь, так и вовне себя. Это культура, чувствующая одновременно и внутреннюю исключительность, и в то же время неполноценность по отношению ко всему остальному миру. Это и кладезь духовности, и основа российского бескультурья, вандализма, безнравственности, которые вызваны отходом от одной культурной среды и «невхождением» в другую»¹⁴. Это мнение нам представляется спорным, требующим для окончательного вывода о характеристике культуры каждого конкретного региона опоры на конкретно-исторический материал и его осмысление.

Однако важнейшими чертами региональной культуры остаются ее открытость, стремление к диалогу, приращению ценностей, созданных как внутри, так и вне данной культуры.

В сибирской историографии недавно появились работы, которые рассматривают исторический опыт организации регионального пространства в связи с проблемами истории российской государственности и механизмов обеспечения региональной политики имперской (центральной) власти по отношению к своим периферийным территориям. Таковы, например, исследования А.В.Ремнева¹⁵. Автор указывает, что в процессе исторического развития Российской империи на ее огромном и многообразном пространстве сложились большие территориальные общности (регионы), заметно выделяющиеся своей индивидуальностью. При этом он соглашается с мнением современных ученых, выделяющих в качестве важнейшего признака региона характерные для его населения процессы региональной самоидентификации («...население, проживающее в данном регионе, осознает себя принадлежащим к особой территориальной общности, имеющей свою хозяйственную и социокультурную специфику, регионально самоидентифицирующее себя, сохраняя свою локальную ментальность...»). В этом признаке преобладают социокультурные (социально-психологические и культурно-личностные) параметры регионального образа, что делает такой подход полезным и для данного курса.

Заметим, что в постановочном разделе монографии А.В.Ремнева есть еще один принципиальный для нас акцент. Он сводится к констатации существенной роли города в региональных процессах, особенно, если речь идет об административном центре, который выступает в качестве регионообразующего фактора, стягивая регион не только административно (как это было преимущественно в ранние периоды), но и экономически¹⁶. Примечательно и авторское объяснение этой последней функцией города по отношению к региону внимания к выбору его административного центра и частых миграций этого центра, особенно на окраинах. Для Сибири, по мнению автора, из-за приоритета административного (зачастую просто фискального) подхода к решению многих хозяйственных вопросов преобладала моноцентричная система расселения с тяготением к крупным административным центрам. В силу этого фактор действия центра губернии для концентрации населения здесь был более заметен, чем в центральных губерниях России. Подобный статус многих сибирских городов однако не был подкреплен, как считает Ремнев, социально-экономическим потенциалом, что отражало окраинный характер организации властного пространства, продиктованного имперскими потребностями.

В приведенной позиции присутствует только часть соответствующего нашему замыслу содержания понятия «регион». Культура и культурное пространство региона - это столь же неотъемлемые признаки территориальных общностей, как и хозяйственно-экономические связи. Следует учесть, что в своем историческом развитии культурный потенциал региона приобретает гораздо большую открытость и контактность с другими регионами и центром, чем социально-экономический потенциал. Кроме того, по нашему мнению, культурное пространство региона, равно как и культурный его потенциал, отличается большей устойчивостью в силу более тесной привязки к месту, к локальному и региональному своеобразию.